Искусственная ночь

Я посмотрела на нее, за мгновение до того, как заговорить. За исключением шрама, который рассекал ее лицо, ее кожа выглядела почти невероятно гладкой, как будто она была вырезана из живого дерева, и нож сорвался. Только у одной родословной была такая кожа: «Ты дриада».

Это объясняет, почему лес охотно повиновался ей: дриады — это духи деревьев, и они на половину сами растения. Ни одна из дриад, с которыми я встречалась, не имела такого контроля над растениями, но это не было невозможным. Дриады странные, даже для фейри. То, что я не понимала, было тем, что она здесь делала — почему Дриада предпочитает жить там, где все деревья умирают? Особенно такая мощная Дриада, как Акация.

«В каком-то смысле, — сказала она с небольшой горькой улыбкой. — Ты очень наблюдательна. Жаль, что не уделяешь больше внимания брошенному оружию.»

«Трудно обратить внимание, когда это происходит за спиной, — она скорее всего говорит о копье, которое попало мне в ногу. Вопрос был только в том, насколько серьезны повреждения. С максимальным спокойствием на которое я сейчас была способна, произнесла — Я не чувствую своих ног.»

«Этого и следовало ожидать; яд действует именно так — она покачала головой, спутывая пурпурные волосы. — Зелье которое было на копье было хорошо сварено. Ты должна стать деревом, пустить корни и расти в благодати моего леса. Это своего рода милосердие, предоставить жертвам моего мужа такую свободу.»

Побледнела: «Тогда почему…»

«Я остановила это. Я варила его с самого начала, он должен был слушать меня, — она склонила голову в знакомом жесте любопытства. — Я хотела поговорить с тобой. Ты достаточно оправилась для этого?»

«Очень буду стараться», — неуместный юмор — крайняя степень ужаса.

«Хорошо», — она потянулась ко мне, и в какой-то ужасный момент я испугалась, что она снова меня заберет. Вместо этого она остановила руки в нескольких дюймах от моей груди, и Спайк запрыгнул в них. Она улыбнулась, прижимая его к себе. Спайк щебетал, начиная мурлыкать. Я уставилась на них, ошеломленная такой причудой и обиженной. Может, она и была дриадой, но это было похоже на предательство.

«Откуда он появился у тебя?» — спросила Акация. Спайк подтолкнул ее пальцы по своей голове, блаженно прищурив глаза. Ее улыбка на мгновение потеплела, затем исчезла, когда она подняла голову и посмотрела на меня.

«Раньше он принадлежал моему другу,» — сказала я настороженно. Мне не хотелось произносить имя Луны, пока не узнаю больше об Акации.

«Понятно», — она нахмурилась, шрам на ее лице стянулся в острую линию. — Как он стал принадлежать тебе? Теперь он твой. Я многое могу рассказать.»

«Я случайно дала ему имя».

«Имена имеют власть. С тех пор он был с вами, я полагаю.»

«Да.»

«Ты хорошо к нему относишься, — она провела рукой по спине Спайка, не обращая внимания на шипы. — За розовыми гоблинами трудно ухаживать.»

«Это довольно просто. Я просто даю ему воду и солнечный свет, а иногда и удобрения.»

«Раньше они были у нас в этих лесах. Но они умерли. Все они, — Акация вздохнула, останавливая руку. — Все розы, которые росли здесь, умерли очень давно.»

На мгновение стало казаться что в ней не было ничего страшного; она была просто женщиной, потерянной и немного одинокой. Мне почти захотелось успокоить ее. Я не знала, с чего начать: «Извини», — наконец сказала я, осознавая, как отстойно прозвучали слова.

«Они должны были умереть, — ее голос был наполнен той дистанцией, которую люди создают, чтобы не заплакать. — Что хорошего они сделали? Здесь никогда не светит солнце, и розы никогда не цветут в темноте. Лучше бы они расправили крылья и улетели.»

«Розы, как солнце», — сказала я, повторяя попугаем один из немногих советов по садоводству, который Луна смогла вбить мне в голову.

" Да, знаю, — сказала Акация. — Где сейчас моя самая молодая роза?»

«Я не понимаю, о чем ты говоришь.»

Ее глаза сузились: «Ты несешь розового гоблина, выведенного из ее рода. Я знаю черенки, которые проросли у твоего спутника; я лелеяла их родителей и первенцев. Ты не можешь мне врать. Я не позволю этого сделать. Теперь скажи мне: где моя дочь?»

Дуб и Ясень.

«Ваша дочь?» — я тянула время, и я знала это. Надеюсь, она этого не сделает.

Надежда не всегда помогает.

«Ее зовут Луна, — сказала она. — Где она находится?»

«Я не обязана тебе говорить.»

«Да не ужели?» — спросила она. Она переместила Спайка на сгиб локтя и подняла руку.

Как можно подобрать слова чтобы описать боль, которая прокатилась через мой живот и туловище, поглощая то, что осталось от моей нижней части тела и мчится вверх, пока не достигло груди. Если они и есть, то у меня их нет. Онемение последовало за эти, притупляя боль и заменяя ее чем-то более пугающим: полное ничто. Я закричала. Ничего не могла с собой поделать.

Опустив руку, Акация улыбнулась: «Я думаю, тебе нужно рассказать мне, — сказала она. Я смотрела на нее, стараясь дышать. — Если только ты не хочешь стать частью моего леса навсегда. Если яд зайдет достаточно далеко, даже я не смогу освободить тебя.»