Искусство быть другим

Никакой защиты, только атака, свирепая благожелательность! И что бы ни говорилось и ни делалось далее, гражданин Сам-Такой-От-Такого-Слышу уже в вашей власти.

Человек заказал себе могильную плиту с надписью:

ОН ПОБЕДИЛ САМОГО СЕБЯ,

но уполномочен сообщить, что еще не совсем, борьба продолжается, Добро лупит Зло хуками слева и справа, прямыми в челюсть и боковыми по почкам.

Сидя с Доктором на приеме, я не раз удивлялся его мученическому долготерпению: некоторые специально приходят, чтобы выливать на него ушаты душевных помоев, но это ладно, это приходится выносить и мне, - зачем, однако, терпеть хамство, зачем поощрять и даже провоцировать издевательства? Ведь не какие-нибудь буйные...

Он же всякий раз уверяет, что никакого долготерпения нет, просто есть такой метод лечения и называется он опять же канализацией или отреагированием, а психический мордохлест (термин Доктора) может принимать самые разнообразные облики: от исступленных бредовых обвинений до тончайших сарказмов, той ажурной небесной иронии, которая порой проскальзывает и в самых страстных любовных признаниях. Бить в литавры святости, стало быть, преждевременно: ад организация дисциплинированная, держит план.

Помню я и другого доктора, симпатичного молодого мужчину, работавшего в беспокойном отделении (для подростков). Он жаловался мне на необыкновенную легкость общения после рабочего дня в клинике, чрезмерную легкость, от которой ему делалось не по себе. "Крылышки прорезаются. Вот-вот вознесусь..." Только к концу очередного отпуска он снова начинал нормально обижаться, спорить, требовать уважения, возмущаться несправедливостями и т. п., чтобы опять стать ангелом, ему требовалась ровно неделя обычной работы. И, глядя на его метаморфозы, я думал, как ценен подход к здоровым взрослым как к больным детям, и как полезно иногда, ради упражнения, воображать, будто жизнь-это психоклиника без стен и дверей или зоопарк без клеток.

Дана Р.

Есть ли вопросы!

...Сколько времени прошло?.. По часам двадцать две минуты, по ощущению - и мгновение, и целая вечность. Мы сидим, Д. С. ходит и говорит, внимание и невесомо, и страшно напряжено, кажется, этот человек умеет сжимать и разжимать время.

- ..Что же касается типа "ненаказующего", то в суровом мире нападения и защиты он, пожалуй, наиболее удивителен. Но если есть и такой - значит, на чем-то держится... Тоже весьма условно, можно разделить этих людей на три типа:

добродушные, или природно (физиологически) добрые,

равнодушные,

неравнодушные, или духовно (сознательно) добрые...

(Большой пропуск текста по техническим причинам. - В. Л.).

- Дмитрий Сергеевич, а можно спросить?.. (Опять гривастенький.)

- Да, пожалуйста.

- Скажите, Дмитрий Сергеич, а вы сами какой? Наказучий или ненаказучий? Добродушный или неравнодушный? Если можете ответить, конечно.

(Ой. Вот наглец.)

- Могу ответить. Добродушие исключено. Наказующий и самонаказующий. Примерно в равной пропорции.

Нужны ли подробности?..

- Нет. Спасибо.

- Тогда, пожалуй, на этом я и прервусь. Есть ли еще вопросы?

Д. С. бросил взгляд в сторону гривастенького, но тот молчал, опустив голову, и до самого конца не сказал больше ни слова. С минуту молчали все, так что стало слегка даже не по себе-что же, неужели все так уж ясно? Или наоборот, так неясно... А вдруг и вопрос-обнаружит твою скрытую активность...

Д. С. тихо присел на край дивана, рядом с Нарциссовым. Съежился, стал как бы невидимым. В это мгновение мне стало его вдруг ужасно жалко. Вот и спрошу сейчас: жалость-это что, тоже форма проявления...

Пускай глупо...

- Можно мне? - поднялся Нарциссов.

- Можно. Не обязательно вставать. Можно...

- Дмитрий Сергеич... Вот я тут не совсем понял.

Насчет изнанки трусости... Я могу говорить откровенно?

- Тут все свои.

- Хорошо... Допустим, человек по природе своей трус... Вот видите, не могу...

- Можете.

- Ну... значит, так: я из категории равнодушных. Но главное, трус. Объявляю всем присутствующим, что я трус. И вот сию минуту от страха признаться в трусости...

- Да ясно, ясно, - сердито буркнул Л. И. - Сами такие.

- ..Ну так вот... Я хочу спросить: почему моя трусость... Мой подлый страх никак не выворачивается в эту самую агрессивность... Я боюсь не боли, нет, боли не боюсь. Однажды на спор с самим собой изжарил вот этот палец на спиртовой горелке, видите - рубцы?

Могу повторить... Я боюсь именно самого факта драки, участия в драке. Боюсь и поражения, и победы, психически боюсь, понимаете?.. Один раз я, так сказать, преодолел этот барьер, и что из этого вышло, страшно вспомнить теперь... Все-таки расскажу... Четырнадцать лет мне было, отчим был еще жив. Он воспитывал меня. Воспитывал более всего криком, а иногда и оплеухами...