Читаем Искусство драматургии полностью

Искусство драматургии

Во всей современной драматургии, пожалуй, нет героя, который «развивается», в обычном смысле слова, так поразительно, как Нора Ибсена.

Взгляните на любую великую пьесу и увидите тот же пример. «Тартюф» Мольера, «Венецианский купец» и «Гамлет» Шекспира, «Медея» Еврипида — все они построены на постоянном изменении и развитии героя под влиянием конфликта.

«Отелло» начинает с любви, заканчивает ревностью, убийством и суицидом.

«Медведь» начинает с вражды, заканчивает любовью.

«Гедда Габлер» начинает с эгоцентризма, заканчивает самоубийством.

«Макбет» начинает с честолюбия, заканчивает убийством.

«Вишневый сад» начинается с безответственности, заканчивается потерей собственности.

«Экскурсия» начинается со страстного желания осуществить мечту, заканчивается осознанием реальности.

«Гамлет» начинает с подозрения, заканчивает убийством.

«Смерть коммивояжера» начинается с иллюзий, заканчивается болезненным прозрением.

«Тупик» начинается с нищеты, заканчивается преступлением.

«Серебряный шнур» начинается с подавления, заканчивается распадом.

«Жена Крейга» начинается с щепетильности, заканчивается одиночеством.

«В ожидании Лефти» начинается с неуверенности, заканчивается убежденностью.

«Кошка на раскаленной крыше» начинается с разочарования, заканчивается надеждой.

«Разносчик льда грядет» начинается с оптимизма, заканчивается отчаянием.

«Карьера» начинается с безнадежности, заканчивается успехом и триумфом.

«Изюминка на солнце» начинается с безысходности, заканчивается пониманием и обретением новых ценностей.

Состояние души и образ мыслей героев этих пьес постоянно меняются, они вынуждены расти, развиваться, потому что драматурги заложили в свои произведения определенные замыслы, и задача персонажей — следовать этим замыслам.

Если человек совершает одну ошибку, то затем обязательно ошибается снова. Обычно второй промах оказывается серьезнее первого, а третий — второго. Персонаж пьесы «Тартюф» Оргон жестоко ошибся, когда впустил Тартюфа в дом, поверив в его благочестие. Но затем он оступается снова, передавая Тартюфу ларец с бумагами друга: «И состояние, и жизнь его сама зависят, мол, от них»[4].

До сих пор Оргон верил Тартюфу, но сейчас, оставляя шкатулку в его руках, он рискует человеческой жизнью. В каждой последующей строке мы видим, как отношение Оргона к Тартюфу развивается по нарастающей — от простого доверия до слепого восхищения.

Тартюф.

Меня здесь ненавидят —И скоро, может быть, не так еще обидят,Не то еще наговорят!..

Оргон.

Да я совсем их слушать не намерен!

Тартюф.

Они упорны: захотят —Заставят выслушать… ах, в этом я уверен!

Оргон.

Да никогда!..

Тартюф.

Вы знаете, мой брат,Что женщина улыбкою одноюСпособна властвовать над мужнею душою…

Оргон.

Нет-нет!..

Тартюф.

Позвольте мне уйти!Мое отсутствие тотчас их успокоит…

Оргон.

А я погибну, да!.. Без вас и жить не стоит!..…

Тартюф.

…Я знаю, как себя вести,Чтоб избежать малейшего навета:Ни разу с нынешнего дняВы не увидите меняС супругой вашей…

Оргон.

Нет, вы будете встречатьсяКак можно чаще, да!.. Пусть видят, говорят,Волнуются, ехидствуют, шипят —Я будут только потешаться!Да я еще не то готовлю им:Чтобы вконец их озадачитьИ в ярость привести, намерен я своимЕдинственным наследником назначить…Ну подскажите же — кого?Не знаете?! О господи, кого же,Как не того, кто мне всех ближе и дороже, —Не будущего зятя моего?!Согласны ль вы, мой друг?..