Искусство драматургии

Гамлет в финале пьесы отличается от того человека, каким он был в начале. В действительности определенные изменения происходят с ним на каждой странице — и они вполне последовательны, а не хаотичны. Мы все меняемся ежеминутно, ежечасно, день за днем, неделя за неделей, месяцем за месяцем, год за годом. Проблема для драматурга заключается в том, чтобы найти момент, наиболее подходящий для того, чтобы ввести героя в действие. Слабостью Гамлета мы называем то, что он не торопится предпринимать что-либо (в том числе совершить фатальный шаг), прежде чем не соберет все доказательства. Однако его железная воля и преданность цели — это его сила. Он принимает решение. Джитер Лестер тоже принимает решение остаться, и неважно, было ли оно осознанным или нет. По правде говоря, стремления Джитера были скорее подсознательными, тогда как решимость Гамлета доказать, что король убил его отца, была осознанной. Гамлет действовал в соответствии с посылом и понимал это, а Лестер бездействовал, потому что не знал, что еще можно предпринять.

Драматург может использовать любой из этих типажей. В этом вопросе на первый план выходит изобретательность. Проблема возникает, когда автор вводит чеховского героя в мелодраматическую пьесу или наоборот. Невозможно заставить персонажа принять решение до тех пор, пока он не будет к этому готов. Если вы попытаетесь сделать это, то обнаружите, что сюжет получается натянутым и шаблонным, не отражая истинного характера героя.

Итак, как видите, что в действительности слабохарактерных персонажей не бывает. Вопрос состоит лишь в том, удалось ли вам заставить вашего героя действовать именно в тот момент, когда он был готов к конфликту.

6. Сюжет или герой — что важнее?

Что такое сорняк? Растение, достоинства которого еще не раскрыты.

Р. У. Эмерсон

Существуют работы Аристотеля и исследования Фрейда, изучающие три составляющие человеческой личности, но все же характер человека до сих пор не исследован настолько глубоко, как, например, природа атома или энергия космических лучей.

Уильям Арчер в своей книге «Создание пьесы, руководство для мастеров» говорит:

Умению создавать образы персонажей нельзя научить, впрочем, теоретические рекомендации тут тоже бесполезны.

Охотно согласимся с тем, что «теоретические рекомендации» никому не нужны, — но как насчет практических советов? Действительно, на первый взгляд кажется, что неодушевленные объекты исследовать проще, но и сложный, вечно меняющийся характер человека необходимо проанализировать — и рекомендации структурируют и упрощают эту задачу.

«Давать конкретные указания по созданию характера героя — все равно что пытаться разработать правила вытягивания своего роста до одного метра восьмидесяти сантиметров. Либо вы и так высокий, либо нет», — говорит мистер Арчер. Это беспочвенное, антинаучное утверждение. Где-то мы это уже слышали. В сущности, нечто подобное говорили Левенгуку, изобретателю микроскопа, и Галилею, которого едва не сожгли за утверждение, что Земля вращается. Пароход Фултона встретили насмешками. «Он не сдвинется с места!» — кричала толпа; когда же пароход пришел в движение, раздался дружный крик: «Он не остановится!»

Но научились же мы фотографировать и измерять космическое излучение!

«Вам это либо дано, либо нет», — говорит мистер Арчер, признавая тем самым, что у одного человека может быть способность создать образ героя, постичь непостижимое, а у другого — нет. Но если один человек это может и мы знаем, как он это сделал, почему бы нам не поучиться у него? Кто-то получает знания в процессе наблюдения: ему дано видеть то, чего другие не замечают. Означает ли это, что те, кто не обладает такой способностью, не обращают внимания на очевидное? Возможно. Внимательно читая посредственную пьесу, поражаешься, как плохо автор знает своих героев; когда же читаешь хорошую, восхищаешься тем, как драматургу удалось продумать столько самых разных моментов и деталей и донести это до нас. Почему бы тогда не посоветовать менее одаренному драматургу приучать свои глаза к тому, чтобы видеть, а ум — понимать? Почему бы не порекомендовать ему наблюдать за всем, что его окружает?

Если драматург, которому «не дано», обладает воображением, писательским даром, умением избирательно подходить к выбору материала, он более осознанно воспримет все те знания, которыми от природы наделен тот, кому «дано».

Почему даже гений, которому «суждено» быть ростом 180 см, часто промахивается мимо цели? Почему человек, некогда понимавший, как нужно работать над образом персонажа, теперь выставляет себя глупцом? Возможно, потому, что полагается исключительно на интуицию? Но почему она далеко не каждый раз приходит ему на помощь? Одаренный человек или обладает этой внутренней силой, или нет.