Искусство грудного вскармливания

Мамины истории

Со старшим сыном я научилась ложиться бесшумно, лежать рядом незаметно, останавливая любые вспышки сознания. Я научилась лежать, даже не думая, чтобы не побеспокоить, не отвлечь его, так тяжело засыпающего. С тех пор я умею спать стоя в едущем автобусе или в кресле стоматолога, очень быстро есть и делать абсолютно любое дело бесшумно. Сейчас, когда он уже вырос, главное, что я умею его деликатно не трогать, незаметно помогать ему.

Потом родился еще ребенок, и я была удивлена, что укладывать спать можно просто лежа с грудью. Я научилась долго лежать! Мне пришлось придумать, чем себя занять, и я очень много читала. Помню, как я хвасталась, что укладываю по сорок минут с грудью, а консультант по грудному вскармливанию попросила этого не рассказывать беременным, чтобы они не передумали кормить своих детей. А для меня это было так легко, по сравнению со старшим. Еще я научилась распознавать, когда ребенок проснется, с точностью до полуминуты, и быть рядом с ним, чтобы он не проснулся в одиночестве и не переживал без меня. Я умею чувствовать эту полуминуту даже на расстоянии и заранее знаю, что если опоздала, то мне придется успокаивать и доказывать, что я рядом. И еще помню, было очень приятно засыпать, «замкнув цепь»: грудь у ребенка, ногой касаясь мужа. Малыша можно грызть, дуть ему в живот и тискать до хруста.

С третьим сыном я узнала еще больше. Он засыпает, просто глядя на меня и улыбаясь. Когда я ложусь спать, мне не нужно делать это незаметно — я придвигаю его к себе и целую, и он даже не просыпается, или полувзглядом и полуулыбкой выныривает из сна, легко и мгновенно ныряя туда снова. У него совершенно другое отношение к прикосновениям. Он не цепляет мои волосы. Он их ловит, трогает и отпускает. Он успокаивается, когда его гладишь по голове. Я такое только в поговорке слышала, что за такое по головке не погладят, и всю жизнь не понимала ее смысла, потому что меня гладить по голове нельзя — это неприятно, злит. Он нежный, его хочется не кусать, а облизывать. Это неожиданно для меня, но я знаю его на вкус — от ушей до пяток. В нем нет никакого надрыва эмоций: он умеет лежать на спине, он занимается созерцанием по долгу.

И я боюсь про него забыть. Не знаю, как можно забыть про то, что заполняет полностью, но вот как-то да. Он просыпается и разговаривает сам с собой. И если хнычет, то это действительно что-то значит.

Мне вот еще интересно, а что было бы, если б у меня был только один сын? Если бы это был только старший, я бы считала недоразвитыми всех детей, которые не ломают игрушки. Как может быть неинтересно посмотреть, что там внутри? Если бы один был средний, то мне бы все младенцы казались худыми, ненормально громкими и суетливыми. А если бы первым ребенком был младший, то это вообще было бы испытанием для принятия всех остальных. Он пришел так вовремя, чтобы я могла оценить обычное, как чудо. Обыкновенное чудо.

Светлана Жаворонкова