Искусство и художник

Относительность художественной оригинальности. – Преемственность тел и ситуаций в мировой литературе. – Что такое истинно новое в искусстве – Жанры – общее достояние. – Сходство жанров и подражательность.

Рискуя быть похожим, по остроумному сравнению одного автора, на людей, которые, распрощавшись с обществом, возвращаются в салон, чтобы найти забытую трость, автор осмелится снова заговорить о себе так, словно и не помещал четырех страниц в начале книги.

Во время чтения «Анатоля», одного из очаровательнейших произведений, созданных женщиной, которую, несомненно, вдохновила муза мисс Инчбальд, автору показалось, что в трех строчках он нашел сюжет «Бала в Со».

Он заявляет, что ему ничуть не неприятно быть обязанным идеей этой сцены чтению прелестного романа г-жи Софии Гэ, но он добавит, что, к несчастью для себя, прочел «Анатоля» лишь недавно, когда его сцена была уже написана.

Не нужно обвинять автора в излишней щепетильности и предосторожностях, принятых против критики.

Некоторые умы, ополчившиеся против собственных удовольствий и постоянными требованиями новизны побудившие нашу литературу прибегать к невероятному и выходить из границ, поставленных ей дидактической ясностью нашего языка и естественностью, упрекали автора в том, что в первой из своих книг («Последний Шуан, или Бретань» в 1800 году) он воспроизвел уже использованную фабулу.

Не отвечая на столь необоснованную критику, автор полагает для себя небесполезным засвидетельствовать здесь крайне презрительное мнение, сложившееся у него о сходстве новых и старых произведений, которое так мучительно разыскивают бездельники литературы.

Отличительный признак таланта, разумеется, творческая способность. Но теперь, когда все возможные комбинации как будто исчерпаны, все ситуации обработаны, все невозможное испытано, автор твердо уверен, что отныне только детали будут составлять достоинство произведений, незаслуженно называемых романами.

Если бы у автора было время следовать по пути доктора Матаназиуса, ему нетрудно было бы доказать, что лишь в немногих работах лорда Байрона и сэра Вальтера Скотта первоначальный замысел принадлежит им самим и что Буало не был автором стихов своего «Поэтического искусства».

Кроме того, он думает, что предпринимать изображение исторической эпохи и забавляться поисками новых фабул – это значит придавать больше значения раме, чем картине. Он будет преклоняться перед теми, кому удастся совместить оба качества, и желает, чтобы это удавалось им часто.

Если автор имел нескромность присоединить к книге эту заметку, то думает заслужить прощение тем, что отвел ей столь скромное место; впрочем, он уверен, что ее никто не прочтет, даже лица заинтересованные.

1830 г.

Послесловие к первому изданию «Сцен из частной жизни».

Oeuvres, XXII, 380–381.

* * *

…Я действую слишком откровенно, чтобы вы не разрешили мне представить вам соображение, весьма меня поразившее. Вы, быть может, легкомысленно обвиняете молодую литературу в том, что она стремится к подражанию иностранным шедеврам. Не думаете ли вы, что фантастика Гофмана присутствует скрыто в «Микромегасе», который в свою очередь существовал уже у Сирано де Бержерака, откуда Вольтер его и взял? Жанры принадлежат всему миру, и немцы имеют не больше преимущественных прав на луну, чем мы на солнце или Шотландия – на оссиановские туманы. Кто может назвать себя изобретателем? Я действительно не был вдохновлен Гофманом, которого узнал уже после того, как обдумал свое произведение, но тут есть нечто более серьезное. У нас нет патриотизма, и, нападая друг на друга, мы подрываем свою национальность и литературное первенство. Разве англичане сказали сами, что «Паризина» – это Расинова «Федра», разве швыряли они друг в друга иностранными литературами, чтобы задушить свою собственную? Нет, последуем их примеру.

25 августа 1831 г.

Из письма Шарлю де Бернар. Oeuvres, XXIV, 91.

Личность писателя и его творчество

Личный характер писателя и характер его творчества. – Поэты субъективные и поэты-«протеи».

Существует несомненно много авторов, чей личный характер ярко отражается в природе их сочинений, тут произведение и человек одно и то же, но есть другие писатели, чья душа и нравы резко противоречат форме и содержанию их творчества; таким образом, нет никакого положительного правила для распознавания той или иной степени сродства между излюбленными мыслями художника и фантазиями его сочинений.

Это согласие или эти несоответствия порождены нравственной природой, столь же прихотливой, столь же скрытой в своих играх, как природа фантастична в капризах деторождения. Производство организованных существ и идей – две непонятные тайны, а сходство или полное различие, существующее между этими двумя видами творений и их авторами, мало что говорят за или против отцовских прав.