Искусство и кофе

   - Я не знаю, - ответил маркиз, глядя будто бы сквозь меня. - Леди Милдред было что-то известно, уверен. Но она молчала до самого конца и теперь уже точно ничего не расскажет. Я искал этого человека, Виржиния. Сначала десять лет, а потом еще четыре года. И все, что смог найти - скупые свидетельства, туманные описания и одну старинную, растрескавшуюся лаковую миниатюру. На ней девочка, очень похожая на леди Милдред, держала за руку чернокожего ребенка, а за их спинами стоял человек в зеленом. Поперек его лица шла трещина. Это все.

   Эллис, вот уже с полминуты молча наблюдавший за нами, вдруг быстрым шагом пересек комнату - до тех пор, пока не встал вплотную к нам. Я оказалась буквально зажата между ними - невысоким, по-женски хрупким детективом, в чьих волосах седины было больше, чем темного цвета, и возвышающимся над ним на целую голову Рэйвеном.

   - Я могу найти того человека, - тихо произнес Эллис и медленно положил руки маркизу на плечи. Низким и маленьким он в тот момент не выглядел. - Я справлюсь. Еще ни один убийца не сумел меня обмануть. Рано или поздно я настигаю их всех. И сейчас я предлагаю вам сделку, Ричард Рэйвен Рокпорт, маркиз Рокпортский, глава Особой службы Его величества Вильгельма Второго. Я найду того, кто убил Идена и Ноэми, кто преследовал Виржинию, и отдам его вам. А вы взамен поможете мне дотянуться до тех, кого высокое положение хранит от правосудия. Сделка?

   И Рэйвен ответил тихо, но в голосе его звенел раскаленный металл:

   - Сделка.

   Я думала, что вот прямо сейчас потеряю сознание и упаду между ними, сложившись пополам, как пустое платье, но крепко сомкнутые руки Рэйвена не позволили. А потом Эллис улыбнулся - сумасшедше, мальчишески и светло.

   И сказал:

   - Ну, и еще, дополнительным пунктом к сделке. Я хочу, чтоб вы перестали отгонять меня от Виржинии и постоянно вызывать на всякие там "профилактические допросы", надоело уже. Все равно я от нее не отвяжусь. Где я еще найду благородную леди, которая будет поить меня кофе бесплатно, угощать всякими десертами, выслушивать абсолютно все, что придет мне в голову, временами называть меня негодяем и идиотом, шипеть на меня, хвалить меня... и при этом ни капли, ни на грамм не влюбляться?

   - Неправда, - не выдержала я и возмутилась. - Я вас очень люблю, Эллис... - оба, и маркиз, и детектив застыли, будто памятники сами себе. Я невозмутимо выпуталась из объятий маркиза, подлезла под поднятой рукой Эллиса, отошла на пару шагов и только тогда уточнила: - Как брата, разумеется.

   И оглянулась.

   И Эллис, и дядя Рэйвен смотрели на меня одинаково... неодобрительно. Мягко говоря.

   Что ж, пожалуй, они сработаются - и, возможно, даже не сведут друг друга с ума.

   Я улыбнулась и начала медленно обходить зал по кругу, гася светильники.

   - Доброй ночи вам, господа. Кофейня закрывается. Спасибо, что были моими гостями сегодня.

   Дядя, к счастью, в последующие несколько дней был занят, и поэтому я могла лелеять надежду, что он за это время немного поостынет и не станет выговаривать мне за выходку в кофейне. Что же касается Эллиса, так тот обиделся страшно, о чем и поспешил крикнуть мне вдогонку - правда, не уточняя, за что обиделся. Так или иначе, вот уже половину недели он никак не давал о себе знать.

   Я, признаться, немного скучала по нему. Это заметила даже Глэдис, но истолковала по-своему - и пригласила на выставку картин из частной коллекции, которые какой-то лорд из Марсовии, граф де Ларнак, любезно привез в Королевскую галерею Бромли.

   Но мои надежды на веселое времяпрепровождение, увы, не оправдались. Глэдис почти сразу встретила каких-то своих друзей, настроенных не менее возвышенно, и они всей дружной компанией пустились в обсуждение настолько тонких материй, что у меня скулы от зевоты свело. Поэтому я позволила себе маленькое отступление от правил этикета и отправилась бродить по галерее в одиночестве, оставив Глэдис в обществе единомышленников.

   Полагаю, она от этого не слишком страдала.

   Предаваясь меланхолии, я бродила из зала в зал, отстраненно разглядывая картины, пока одна из них не привлекла мое внимание.

   Это было не очень большое полотно; меньше человеческого роста в высоту, на взгляд. В отличие от других картин, краски здесь были темные, но издалека чудилось, будто от нее исходит свет. Наверное, из-за искусно прорисованной луны: я даже нарочно остановилась и подошла ближе, чтобы ее рассмотреть, и лишь потом разглядела изображение целиком. И тут же в памяти у меня зазвучал размеренный, глубокий голос мисс Дюмон.