Искусство и религия (Теоретический очерк)

Об этом свидетельствуют и обнаруженные следы художественной деятельности неандертальцев, о которых говорилось выше. Эта связь отчетливо прослеживается и в последующую, эпоху, датируемую археологически верхним палеолитом. Археологами найдены многочисленные орудия труда этого времени, которые покрыты разнообразным орнаментом, а иногда резными или скульптурными изображениями животных. Важно отметить, что в этих изделиях украшения подчинены функциональному назначению орудия: красота не противостоит пользе, а лишь дополняет ее. Выдающимся образцом подобных изделий является копьеметалка, найденная в 1940 г. в Мас д'Азиле (Франция). Один ее конец - крючок, в который при метании копья упирался конец его древка, - является скульптурным изображением козла. Как отмечает А. П. Окладников, форма тела животного и его поза здесь целиком зависят от формы куска материала и от назначения предмета. Козел изображен поэтому не в обычном строго фронтальном положении, а в странном и своеобразном движении. Четыре ноги животного собраны вместе и упираются в конец копьеметалки. Голова его повернута назад, туловище наклонено. Козел как будто удивленно смотрит на двух маленьких птиц, которые вырастают из конца его хвостика. Скомпонованные с ним в одно целое, они образуют выступ, крючок копьеметалки [1].

[1 См.: Окладников А. П. Утро искусства, с. 101.]

Как уже говорилось, зачатки искусства связаны не только с процессом изготовления орудий труда, но и с развитием средств общения между людьми. Первоначально (у архантропов), по-видимому, средства общения были непосредственно вплетены в процесс деятельности и представляли собой нерасчлененные жесто-звуковые комплексы [2]. В дальнейшем процесс Общения отделяется от процесса труда и приобретает в своем развитии относительную самостоятельность. В верхнем палеолите, у людей современного физического типа, средства общения реализуются прежде всего в звуковой речи, которая становится членораздельной и служит формой логического понятийного мышления, но, кроме того, они реализуются в рисунке и жесте, которые в большинстве случаев выступают элементами обрядового комплекса.

[2 См.: СпиркинА. Г. Происхождение сознания. М., 1960, с. 97-98.]

Копьеметалка с фигуркой козлика. Мае д'Азиль

Формирование искусства в процессе и на основе коммуникативной деятельности людей подробно освещено в книге В. Шерстобитова [1].

[1 См.: Шерстобите В. У истоков искусства. М., 1971.]

Хотя многие положения автора носят гипотетический и дискуссионный характер, исследование единства художественной и коммуникативной деятельности первобытных людей проведено им весьма полно и убедительно. Поэтому, не останавливаясь на деталях этой сложной проблемы, выделим лишь наиболее существенные в теоретическом плане ее аспекты. Думается, что В. Шерстобитов прав, когда он подчеркивает, что истоки как изобразительного, так и танцевально-музыкального искусства были непосредственно связаны с развитием средств материального общения между людьми. Если мы обратимся в этой связи к анализу наиболее древних изображений, которые мы находим на палеолитических стоянках и главным образом в пещерах, то мы увидим, что они, несомненно, играли всегда определенную коммуникативную роль, были особыми средствами передачи другим людям определенной информации. Содержание этой информации было различным, оно включало в себя и иллюзорные магические представления, но это не меняет дела. Рисунок с самого начала был не только реализацией художественной, эстетической потребности, но и средством материализации определенных образов и мыслей и передачи их другим людям. Можно, по-видимому, согласиться с тезисом этнографа К. Штейнена: „Сообщающий рисунок древнее, чем украшающий" [1]. И в последующем своем развитии художественная сторона рисунка не исключала его коммуникативной функции. Напротив, обе эти стороны изображения находились в неразрывном единстве. В пользу этого вывода В. Шерстобитов в своей книге приводит многочисленные наблюдения этнографов. Так, например, индейцы племени бороро, нарисовав на песке животное в натуральную величину (тапира, пантеру), удаляли песок изнутри контура и засыпали углубление голубоватым пеплом от костра, а глаза животного или пятна на его шкуре обозначали темным песком. При лунном свете, в багровых отблесках от костров эти изображения казались реальной, расстеленной на песке шкурой животного [2].

[1 Цит. по: Шерстобитов В. У истоков искусства, с. 133.]

[2 См. там же, с. 101-102.]

С этой точки зрения представляет значительный интерес исследование первобытного орнамента, проведенное сибирским археологом Б. А. Фроловым [3].

[3 См.: Фролов Б. А. Числа в графике палеолита. Новосибирск, 1974.]