Искусство и религия (Теоретический очерк)

Таким образом, социальные потребности, породившие искусство и религию, различны. Однако мы часто сталкиваемся с фактами, говорящими о том, что в первобытном обществе магия и искусство сливались и переплетались. Это слияние и переплетение происходило в обрядах, к анализу которых мы и обратимся.

Первобытный обряд как синкретическое, полифункциональное явление

Обряд, как уже было показано выше, возникает непосредственно из трудовой деятельности. Первоначально члены первобытной общины как бы воспроизводили охоту, имитируя, с одной стороны, повадки зверя (либо с помощью его изображения на песке или на стене, либо обряжаясь в его личину), а с другой - действия охотников, которые необходимы для добычи этого зверя. Однако такого рода действия не были простым повторением охоты: они становились символами, которые выражали и радость людей в связи с их удачной охотой, и их уверенность в том, что подобные действия обеспечат успех охоты в будущем. Первые охотничьи обряды с самого начала включали в себя и зачатки эстетического отношения к миру.

В. Шерстобитов высказывает интересное предположение, что охотничий обряд возник из танца, в котором в эмоционально насыщенной форме охотники рассказывали сородичам об удачной охоте, изображали ее эпизоды, а первые рисунки животных (на песке, на глине и т. п.) возникли как раз в процессе такого рассказа о прошедшей охоте, они как бы служили наглядной иллюстрацией к пляске-спектаклю, рассказывающему об этом смертельно опасном, но жизненно важном для первобытной общины предприятии [1].

[1 См.: Шерстобитов В. У истоков искусства, с. 102-103.]

Можно предположить также, что подобная эмоционально насыщенная пляска-рассказ повторялась после каждой удачной охоты, что в конце концов сформировало веру первобытных людей в магическую силу самой пляски, обеспечивавшей якобы обильную добычу. Так, по-видимому, сформировался первый магический обряд овладения добычей. Эмоционально-экспрессивные действия, первоначально служившие средством сообщения о реальных событиях и одновременно выражавшие радость общины по поводу удачной охоты, постепенно превратились в действия-символы, главный смысл и назначение которых состояли в магическом обеспечении удачной охоты в будущем.

Бизоны. Альтамира

Однако даже вполне сформировавшийся обряд никогда не выполнял только одной, магической, функции. Он представлял собой полифункциональное, синкретическое образование, которое выступало формой реализации сразу нескольких социальных потребностей. Помимо удовлетворения потребности в иллюзорном восполнении практической слабости первобытных людей (эта потребность реализовалась в вере в магическую, сверхъестественную силу обряда), обряд удовлетворял их познавательную, эмоционально-экспрессивную, учебно-воспитательную и эстетическую потребности. В охотничьем танце, в изображениях и масках, которые были его компонентами, по свидетельству этнографов, очень точно фиксировались особенности поведения зверей, их повадки. В обряде тем самым находила свою реализацию практическая потребность познания особенностей животных - объектов охоты - и передача этих знаний новым поколениям. Далее. Многие охотничьи обряды включали в себя поражение участниками танца изображения зверя копьями или дротиками. Подобные действия не могли не упражнять умение, силу и ловкость охотников и служили тем самым своеобразным способом практической подготовки к охоте. Эта сторона обряда выступает особенно ясно в тех случаях, когда подобные ритуалы практиковались подростками и юношами и включались в состав инициации (т. е. обрядов, знаменовавших переход подростков в состав взрослой мужской части общины). Многие свидетельства этнографов и археологов говорят о том, что охотничьи ритуалы в этих случаях были особым способом обучения молодежи приемам охоты. Немаловажную роль играли первобытные обряды и как форма проявления эмоций, как способ эмоциональной разрядки. По мнению многих антропологов и археологов, первобытный человек был существом гораздо более эмоциональным, чем человек современный. Это вполне объяснимо. Первобытный человек гораздо чаще, чем современный, попадал в кризисные ситуации, грозившие ему гибелью. При недостатке информации о причинах, создававших подобные ситуации, бурное эмоциональное реагирование на них было неизбежным. Бурные эмоции вызывал и успешный выход из подобных ситуаций. Чувства радости и торжества в этих случаях носили аффективный характер и требовали двигательной разрядки. Обряды выступали как способ реализации этой разрядки.