Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Революция пожрала вчерашнюю действительность. Но революция -часы и годы «между», смерть для нового рождения, онтологическая фикция. Исторически-действительным и действительно-историческим останется лишь то, что не расплавится в пламени революции, очистительном пламени. Языки пламени - слова нового значения и смысла, знаки того, что Возрожденному - жить в живительном свете. Философия, наука, искусство - не разные дети одной матери, все это — одно, в разных качествах и разного времени. Но не будет Возрождения мысли и рефлексии, если не будет Возрождения искусства, спонтанного творчества. Художники - в первой линии.

Когда действительность становится иллюзией, существует только пустая форма. Вот откуда наша теперешняя утонченность в поэтической технике, способность даже выковывать новые формы - для никакого содержания. Никакое, ничтожное, содержание в многообещающей форме есть эстетическая лживость (Ахматова, например) - знаменова-ние потери восприятия и чувства мира. Бытие космоса распалось в буднях, быль слова не уразумевается, остается мозаика клочков быта, выдаваемая за монолитную действительность. Есть разбитые догматы, затасканные учения, есть теософическая пошлость, нет истинно-религиозного ни на что эха. И есть еще раздвоение, расщепленность, рас-плесканность. Есть гений художника Андрея Белого, и есть размахайка кристаллографа Андрея Белого, гениальная эпопея («исторической действительности») и гностический гербарий. Недаром Борис Бугаев жаловался на Андрея Белого: ему жутко при виде двух Андреев Белых.

Один из них дал любопытное толкование Двенадцати: «И вот в Катьке и Петьке Двенадцати, в том звуке крушения старого мира, который Александр Александрович услышал со всей своей максима-диетической реалистичностью, должно было быть начало восстания, начало светлого воскресения, Христа и Софии, России будущей: -впереди - "в светлом (!) венчике из роз, впереди - Исус Христос". Да не так же это надо понимать, что идут двенадцать, маршируют, позади жалкий пес, а впереди марширует Исус Христос, - это было бы действительно идиотическое понимание. "Впереди Исус Христос" -что это? - Через все, через углубление революции до революции жизни, сознания, плоти и кости, до изменения наших чувств, наших мыслей, до изменения нас в любви и братстве, вот это "все" идет к тому, что "впереди", - вот к какому "впереди" это идет».

«Пес», конечно, ясен,

Поджавший хвост, паршивый пес, пристал к товарищам, отстав от благодетеля,

...Скалит зубы - волк голодный -Хвост поджал - не отстает -Пес холодный - пес безродный...

Христос все же не так-то ясен. Твердо одно: «максималистическая реалистичность». Стало быть, внешность — знак? Но какой же: цель или видение? По-видимому, видение!

- Кто еше там? Выходи!

- Кто в сугробе - выходи!..

- Эй, откликнись, кто идет?

- Кто там машет красным флагом?

- Кто там ходит беглым шагом, Хоронясь за все дома?

Чего же видение, и знак, и символ? Не трансцендентного «ничто», а прежде всего собственного сознания, совести. И это двояко: (1) как -«во имя Христа» и (2) как укор - «что же делаем»? В первом ничего антихристианского нет. Христианство одинаково осуществляло во имя Христа и убийство и социализм - последнее не как экономический план - хотя бывало и такое, - а просто в виде игры на худших струнах человеческой души, vulgo, как утверждение забитого, нищего, убогого, жалкого, больного, и притом превыше энергичного, талантливого, сильного, бодрого, здорового. Так, антихристианского или не-христианского в этом ничего не было бы, но была бы неправда реальная, а потому и символическая. У нас и до революции Христос отожествлялся с «попом». В этом своеобразный демократизм православной русской церкви. И у римских католиков, и у греческих Церковь - Христос, но у первых папа, у нас поп (все равно, иерей, архиерей, при случае и диакон, хотя, конечно, и тепло: «батюшка»). Там сосредоточенно, здесь дистрибутивно.

Помнишь, как бывало Брюхом шел вперед, И крестом сияло Брюхо на народ?..

В результате, «долой папу» ничего серьезного не обозначало: протестантский маргарин, а «долой попов» стало означать «долой Христа».

Но так как укол совести - в венчике из роз, - все-таки, и с малолетства, - то как же отогнать навязчивое видение?

- Ишь, стервец, завел шарманку, Что ты, Петька, баба что-ль?

- Верно, душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь!

- Поддержи свою осанку!

- Над собой держи контроль!

И снова, и снова, и снова - беспокоящее видение, и все настоятельнее тревога, что видение - действительность, та самая разрушаемая и разрушающая действительность.

- Все равно, тебя добуду, Лучше сдайся мне живьем!

- Эй, товарищ, будет худо. Выходи, стрелять начнем!

Действительное выстрелов не боится. Знак, слово, имя - всегда действительны, всегда реальны. Одно только имя - и видение оплот-неет. «Здраво рассуждая», раз отвергнут Сам, должно быть и Имя «изъято» - может быть, с затаеннейшею, «завиральною» мольбою к Нему же о снятии бремени с души...

- Ох, пурга какая, Спасе!