Искусство любить

Здесь встает важный вопрос. Если вся наша экономическая и социальная организация основана на том, что каждый ищет собственную выгоду, если все руководствуются принципом эгоизма, ограниченного только этическим принципом честности, как может человек вести бизнес, действуя в рамках существующего ныне общества, и в то же время кого-то любить? Разве любовь не предполагает отказа от мирских стремлений, приобщения к жизни бедняков? Этот вопрос ставился христианскими монахами, которые давали на него радикальный ответ, и такими людьми, как Толстой, Альберт Швейцер и Симона Вейль. Существуют и те[30], кто считает несовместимыми любовь и обычную повседневную жизнь в нашем обществе. Они приходят к выводу о том, что говорить сегодня о любви – значит лишь участвовать во всеобщем обмане; они утверждают, что лишь мученик или безумец способен любить в современном мире; следовательно, всякий разговор о любви есть очередная проповедь. Такая достаточно респектабельная точка зрения с легкостью приводит к оправданию цинизма. В действительности она молчаливо разделяется средним человеком, который рассуждает про себя так «Я хотел бы быть добрым христианином, но я стану голодать, если возьмусь за это всерьез». Подобный «радикализм» приводит к моральному нигилизму. Как «радикальные мыслители», так и средний человек – это лишенные любви автоматы, и единственное различие между ними в том, что последние этого не осознают, а первые знают отлично, но признают «исторической данностью».

Я убежден, что ответ на вопрос об абсолютной несовместимости любви и обычной «нормальной» жизни верен только в том, что несовместимы принципы, лежащие в основе капиталистического общества и любви. Однако современное общество, рассматриваемое конкретно, а не абстрактно, представляет собой многогранное явление. Продавец бесполезного товара, например, не может экономически функционировать без обмана, а квалифицированный рабочий, химик, врач – могут. Таким же образом фермер, рабочий, учитель и многие бизнесмены могут пытаться любить, продолжая прилежно трудиться в экономике. Даже если считать, что принцип капитализма несовместим с принципом любви, следует признать, что сам капитализм – структура комплексная, постоянно меняющаяся и до определенной степени терпимая к нонконформистам и проявлению личной свободы.

Я убежден, что ответ на вопрос об абсолютной несовместимости любви и обычной «нормальной» жизни верен только в том, что несовместимы принципы, лежащие в основе капиталистического общества и любви.

Говоря это, я не хочу, впрочем, предположить, что можно ожидать бесконечного изменения существующей социальной системы и одновременно надеяться на реализацию идеала братской любви. В современных условиях люди, способные любить, – скорее исключение; любовь в сегодняшнем западном обществе – маргинальный феномен. Так происходит не столько по причине того, что очень многие профессии не допускают существования установки на любовь, сколько потому, что ориентированное на производство и потребление товаров алчное общество таково, что только редкий нонконформист способен еще как-то от него уворачиваться. Тот, кто серьезно озабочен любовью как единственным рациональным ответом на проблему человеческого существования, должен, таким образом, прийти к заключению о необходимости важных и радикальных изменений в нашей социальной структуре, если мы хотим, чтобы любовь сделалась общественным, а не предельно индивидуалистическим и маргинальным явлением.

В современных условиях люди, способные любить, – скорее исключение; любовь в сегодняшнем западном обществе – маргинальный феномен.