Искусство наступать на швабру

— A вы еще не догадались? — улыбнулась Кэт. — Это бывший прокурор Кислоярска Антон Степанович Рейкин. Находится в розыске после того, как вместе с Разбойниковым активно участвовал в последнем провалившемся перевороте. За прошедшие годы несколько раз «засвечивался» в дамских нарядах, но всякий раз ускользал.

— Так, может, надо было захватить ее… то есть его силой? — засомневался Гераклов.

— A зачем? — пожала плечами Кэт. — Мало нам с вами на корабле одного Разбойникова?

— Да, пожалуй, — вынужден был согласиться политик. — Но вот с одним никак не могу смириться — с тем, что на горе, носящей мое имя, до сих пор алеет это мерзкое знамя!

— Ничего, Константин Филиппович, — успокоила его Кэт, — скоро оно обветшает, сгниет и само собой свалится. — И, немного подумав, добавила: — В отличие от идей, которые символизирует…

* * *

Едва Гераклов и Андрюша-Кэт вернулись на «Инессу», в путь засобирался адмирал Рябинин:

— Хочу сплавать на Продолговатый остров, кажется, я там вчера фуражку посеял. Старость, знаете, не радость…

Однако высаживаться на Продолговатом острове адмирал, разумеется, не стал, а поплыл прямиком на Круглый остров, или остров Надежды. C собой он незаметно от спутников прихватил бутылочку «Сангрии» и кое-что из еды.

Когда адмиральская шлюпка проплывала мимо южного мыса Продолговатого острова, за ней увязалась Кисси. Она с радостной возбужденностью била зеленым хвостом об воду и временами даже подталкивала шлюпку вперед. Ничего удивительного, что с таким лоцманом-буксиром шлюпка доплыла до Круглого острова довольно быстро.

* * *

Посаженный под «домашний арест», Александр Петрович Разбойников с благоговением разбирал архив, найденный в пиратском сундуке.

— Вот оно, мое сокровище, — вдохновенно бормотал бывший кок, с любовью сдувая пылинки со всяческого старого хлама. — Я убежден, что все это раньше или позже займет свое скромное, но достойное место в Музее имени меня…

— Вперрред, на штурррм! — радостно кричал Гриша.

В это же время в кают-компании судьбу архива решали Гераклов, Грымзин, радистка Кэт и Серапионыч. Егор находился при Веронике, чтобы в случае чего позвать доктора.

— Итак, госпожа Кручинина, верно ли мы поняли, что государство в вашем лице окончательно отказывается от притязаний на содержимое сундука? — спросил банкир.

— Разумеется, — ответила радистка. — Государству это барахло и даром не нужно. Поступайте с ним, как знаете.

— Доктор, как вы считаете с высоты своего жизненного опыта, что нам с ним сделать? — спросил Гераклов.

— A? Что? — очнулся от своих раздумий Серапионыч. — Знаете, меня больше волнует состояние здоровья нашей пациентки, понимаете ли. Пойду посмотрю, как там она. — C этими словами доктор встал и нетвердыми шагами двинулся к выходу.

— A я так полагаю, что всю эту нечисть надо сжечь! — громогласно заявил Гераклов. — Сжечь, а пепел развеять по ветру. Этим торжественным и символическим актом мы вобьем последний кол… то есть последний гвоздь в прогнивший гроб тоталитаризма!

— Зачем сжигать то, что еще может принести пользу? — пожал плечами Грымзин.

— Пользу? Какую пользу?! — напустился на него Гераклов. — Я давно подозревал, что вы втайне симпатизируете левым патриотам!

— Левый банкир-патриот? Это же нонсенс, — возразила Кэт.

— Вам бы, Константин Филиппович, только ярлыки навешивать, — сказал Грымзин. — Я имею в виду продавать все эти вымпелы и значки интуристам за валюту, когда они нахлынут к нам посмотреть на Кисси. Они ведь на Западе почему-то неравнодушны к бывшей советской символике.

— A ведь вы правы! — охладил свой демократический пыл Гераклов. — Насчет ваших левых симпатий беру слова обратно.

* * *

Надежда Чаликова и Василий Дубов уютно сидели на пороге шалаша и сквозь густые еловые заросли наблюдали, как солнце медленно опускается в пучины Кислого моря. При этом они по очереди прикладывались то к бутылочке «Сангрии», то друг к другу, а в перерывах между этими невинными занятиями Василий Николаевич рассказывал о драматических событиях последних дней на «Инессе» и на острове.

— Но самое удивительное, Наденька, как это они ухитрились, обладая фальшивой картой, найти клад! — закончил свой рассказ Дубов. Чаликова обаятельно улыбнулась:

— A я так не вижу ничего удивительного. Помните, я вам в прошлый раз рассказывала о том, как я разгадала карту?

— Это в смысле, что клад зарыт в центре воображаемой окружности? — припомнил Василий.

— Ну да. Так вот, когда мы с Владленом Серапионычем рисовали ту карту, которую Егор передал генералу Курскому и которая в конце концов попала к пиратам, то случайно поставили одну из звездочек как раз в том самом месте — на склоне холма. Но тогда я, конечно, и понятия не имела, что звездочки на истинной карте — это лишь точки окружности.

— Ну и ну! — только и мог сказать сыщик и как бы невзначай дотронулся адмиральской бородой до кончика груди Чаликовой. Журналистка, сбросив по приплытии на остров шкуру Кисси, так и оставалась без ничего.

— Ах, Васенька! — воскликнула Надя и принялась расстегивать на нем адмиральский мундир…