Искусство обмана. Популярная энциклопедия

Спустя несколько дней в журнале «Книжный угол» А. Слонимский, тогда молодой литературовед, доказал, что только литературной близорукостью можно объяснить то легковерие, ту неразборчивость, которую проявил почтенный и уважаемый ученый. Почти одновременно со статьей А. Слонимского было опубликовано откровенное признание автора подделки. Это был молодой поэт Сергей Бобров из группы «Центрифуга». За несколько лет до того Бобров ухитрился послать в один из журналов стихи Баратынского под чужой подписью. Стихи были удостоены ответа: «неплохо, но несамостоятельно, явное подражание Брюсову».

Первоапрельские шутки бывают разные: добрые и злые, остроумные и тупые, веселые и грустные. Правда, воспитанный человек все же старается сделать так, чтобы шутка не была жестокой, но бывает и иначе. Вспомним хотя бы сотрудников «Геркулеса» из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок»:

«Что же касается сослуживцев, то это были люди серьезные и шутили только раз в году — первого апреля. Да и в этот день веселых забав и радостных мистификаций они оперировали только одной печальной шуткой: фабриковали на машинке фальшивый приказ об увольнении Кукушкинда и клали ему на стол. И каждый раз в течение семи лет старик хватался за сердце, что очень всех потешало».

И закончить данную главу хочется на чистой и веселой ноте — непосредственном детском обмане. Николай Козлов пишет, что довольно часто люди строят свой Внутренний Мир по определенному типу: Джунглей, Арены, Делового мира. Светского салона или Детского сада. Мир Детского сада незаменим, когда нужно кого-то обмануть, так как там вранье ненаказуемо, ибо получает звание Игры. Дети часто «придумывают» разные небывалые приключения, которые трудно назвать обманом. Это всего лишь проявление их творческой фантазии. В качестве иллюстрации Козлов приводит такой пример:

«Я спрашиваю своего Ваню:

— Почему у тебя все лицо в зеленке? Он улыбается:

— А меня зеленый крокодильчик укусил.

Естественно, он говорит неправду, но все довольны и смеются. Это фантазия-игра, шутка, то есть форма, когда врать можно».

Глава 6. Обман в нашей жизни

История

Бог не может изменить прошлое, но историки могут.

Сэмюэль Батлер

Обман, фальсификация и подлоги — нередкое дело в истории. Человечество накопило их в таком количестве, что поневоле задумываешься, как с ними разобраться.

Во-первых, предметом подлога могут быть как произошедшие события, так и предметы материальной культуры (рукописи, монеты, скульптуры, предметы быта и др.). Сдругой стороны, можно классифицировать исторические подделки по целям, которые ставили перед собой люди, намеренно искажающие историю. Так, одни из них, искажая реальные факты, надеются на получение политических дивидендов, другие думают только о собственной выгоде, третьих толкают на подлог чрезмерно развитое честолюбие и желание прославиться во что бы то ни стало. В результате то, что мы считаем реальными историческими событиями, оказывается странной смесью, состоящей из легенд, сплетен, злого умысла, смутных преданий, интриг, самооправданий и лишь небольшого количества действительных фактов.

Да и было бы странно, если бы дела обстояли другим образом. Ведь историю пишут люди, а людям, как говорили древние, свойственно ошибаться, вольно или невольно. Ибо каким бы бесстрастным ни хотел выглядеть историк, написанная им история будет всегда нести отпечаток его личности: эмоций, установок и не всегда осознанных симпатий. Поэтому все, что нам остается, — это собрать как можно больше свидетельств различных авторов об одном и том же историческом событии, чтобы впоследствии, сравнив их между собой, попытаться найти истину.

Фальсификация исторических событий

Искажения, вносимые историками, бывают двух типов: замалчивание и фальсификация. В третьей главе мы уже отмечали, что «ложь по умолчанию» считается более «мягким» способом обмана, однако поправки такого рода также могут до неузнаваемости исказить реальные события. Пример такой ретуши исторических событий я нашел в книге Д. Волкогонова «Триумф и трагедия». Рассказывая о роли, которую сыграл Н. С. Хрущев в разоблачении сталинских преступлений, Волкогонов отмечает, что сам Никита Сергеевич был отнюдь не безгрешен и, обвиняя вождя, косвенно наносил удар по себе — человеку из его ближайшего окружения. Естественно, что Хрущев постарался, насколько это было возможно, обелить себя. Для этого ему пришлось изъять ряд компрометирующих его документов. Волкогонов пишет: