Искусство обмана. Популярная энциклопедия

Когда грянула революция и Николай II отрекся наконец в пользу Михаила, было уже поздно.

Другой пример клятвопреступления связан с именем одного из самых ярких российских императоров — Петра I. Как описывает в своих книгах историк Н. И. Костомаров, его сын, царевич Алексей Петрович, спасаясь от преследований отца, убежал за границу. Петр I решил любой ценой вернуть его в Россию. Он послал за ним графа П. А. Толстого. Толстой передал царевичу письмо отца. Петр написал: «Обнадеживаю тебя и обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, если ты воли моей послушаешься и возвратишься». Царевич Алексей вернулся в Россию, так как поверил отцу.

Император Николай Александрович

Но по решению Петра Алексей был предан суду 24 июня 1718 года. Духовенство дало уклончивый, но замечательно мудрый приговор. Выписав разные места из Священного писания об обязанностях детей повиноваться родителям, оно предоставило на волю государя действовать или по Ветхому, или по Новому Завету: хочет руководствоваться Ветхим Заветом — может казнить сына, а если хочет предпочесть учение Нового Завета — может простить ему по образцу, указанному в евангельской притче о блудном сыне.

«Сердце царево в руце Божией есть, да изберет тую часть, амо же рука Божия того преклоняет». Так сказано было в конце приговора духовных.

Светский суд не сохранил своего достоинства в той степени, в какой сохранило его духовенство. Светские судьи могли бы напомнить государю, что он дал свое царское обещание сыну через Толстого в Неаполе: что ему наказания не будет, если он возвратится.

Сын поверил слову царя-родителя. Но светские судьи так не сделали, потому что они желали угодить Петру и ясно видели, какого решения ему хочется. Царевичу был подписан смертный приговор 120 членами суда.

Великий князь Михаил Александрович

Но, как говорили древние римляне, что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Когда царь не сдерживает своих обещаний, это вызывает лишь невнятный ропот его приближенных, списывающих все на высочайший каприз, зато вероломство людей более низкого звания, безусловно, осуждается всеми. Однако когда в жизни или в литературном произведении один мошенник нагло обманывает другого, еще менее симпатичного, он может рассчитывать не только на снисхождение, но даже на рукоплескания. Особенно если в роли первого выступает такой неотразимый мужчина, как Остап Бендер. Вспомним, как ловко он провел мерзкого архивариуса и ростовщика старика Коробейниковэ. Получив квитанции на драгоценные стулья мадам Петуховой, он просто отправился восвояси, не опускаясь до каких-либо разъяснений по поводу отсутствия платы.

«Тогда архивариус очень тихо спросил:

— А деньги?

— Какие деньги? — спросил Остап, открывая дверь. — Вы, кажется, спросили про какие-то деньги?

— Да как же! За мебель! За ордера!

— Голуба, — пропел Остап, — ей-Богу, клянусь честью покойного батюшки. Рад душой, нонету, забыл взять с текущего счета…

Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут.

Он мог обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой гениальной простотой, что он долго еще стоял, колотя по толстым ножкам обеденного стола».

H. Ге. Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича

Но самым страшным и вероломным обманщиком в истории последних веков был, наверное, Иосиф Сталин, сумевший так ввести в заблуждение сотни миллионов подданных своей страны, что они безропотно уничтожали друг друга, восхваляя при этом мудрость вождя. Юлиан Семенов в документальных новеллах под общим названием «Ненаписанные романы» рассказал, какими методами действовал Сталин, буквально по трупам двигаясь к намеченной цели:

«Кремлевский кабинет. Весна тридцать шестого, гульканье голубей на металлическом отливе под широкими окнами, три группки людей: слева, ближе к книжному шкафу — Ворошилов, Ежов и Ягода, в углу — Каменев и Зиновьев, а возле самой двери — сотрудник НКВД Миронов, который доставил их на эту встречу из внутренней тюрьмы.

Медленно расхаживая по кабинету, Сталин глухо говорил, обращаясь к бывшим коллегам по Политбюро, но не глядя на них:

— Если товарищи поведут себя на процессе так, что смогут раз и навсегда похоронить троцкизм как идейное течение, если они докажут миру, что Троцкий не остановится ни перед чем в его борьбе против государства и партии, тогда, конечно, аресты бывших оппозиционеров будут немедленно прекращены, члены их семей отпущены домой и затем отправлены в хорошие санатории, а сами товарищи (Сталин наконец поднял глаза на Каменева и Зиновьева) после вынесения приговора, который будет однозначным — «если враг не сдается, его уничтожают», — отправятся на дачу, чтобы продолжать свою литературную работу, а затем будут помилованы, — кстати, на днях мы опубликуем закон о помиловании…

Сталин снова посмотрел на Каменева и Зиновьева, резко остановившись посреди кабинета, и в уголках его рта можно было прочесть горькую, но в то же время ободряющую улыбку.