Искусство обольщения

Но Ричарду было мало простого человеческого счастья. Он испытывал потребность в той химере, которая пугала Мэйсон, доводила ее до отчаяния. Его ночные кошмары говорили ей, что им движут темные силы, которые он сам призывает и прославляет, и не ведает того. И это они, эти призванные им инфернальные силы, побуждают его обессмертить фальшивую Мэйсон. Ту Мэйсон, что все более отдалялась от нее, Мэйсон настоящей, Мэйсон, существовавшую лишь в его воображении. И в своем поиске он готов был пойти на все, броситься во все тяжкие.

Она уснула только около трех часов ночи, измученная физически и эмоционально, проснулась же поздно и чувствовала себя не лучше, чем накануне. Ей принесли завтрак и свежий номер «Фигаро». На первой странице Мэйсон заметила статью, повествующую о выступлении Лугини. Но кроме этой статьи, была и другая, в которой говорилось о вчерашнем инциденте на выставке, когда «три картины Мэйсон Колдуэлл» вызвали необычно глубокий эмоциональный отклик у зрителей. Якобы несколько человек при виде картин бросились рыдать. Такого выражения скорби, писал автор статьи, Париж знал со смерти великого Виктора Гюго.

В дверь постучали. Мэйсон узнала этот характерный стук Ричарда и спустилась вниз, чтобы открыть. Он окинул взглядом ее ночную рубашку и спросил:

– Ты еще не встала?

– Нет. Я плохо спала ночью.

– Надеюсь, ты уже не переживаешь из-за Лугини?

– Нельзя сказать, чтобы все это мне было приятно. Но я гораздо больше расстроена по другому поводу. Твоя давняя знакомая Эмма сказала мне вчера, что она приобрела несколько картин Мэйсон Колдуэлл.

В глазах Ричарда мелькнуло нечто, что больше походило на досаду, чем на удивление.

– Естественно, подделка.

– Разумеется, это подделка.

Ричард пожал плечами:

– Ну что же, этого следовало ожидать. Когда художник становится знаменитым, его начинают подделывать. В любом случае это неопасно. Она лишь хотела подействовать тебе на нервы. Это в ее стиле.

– А как насчет той коллективной истерики на ярмарке? Ты ничего мне об этом не говорил. Как не сказал, что картины будут выставлены для широкого показа до завершения строительств павильона.

– Я подумал, что будет лучше, если они останутся на виду у публики.

– Я нахожу довольно странным такое совпадение: в один и тот же день Лугини бросает эту напыщенную фразу о том, что на них нельзя смотреть без слез, люди начинают биться перед ними в истерике, и тут же, весьма кстати, согласись, поблизости оказываются журналисты, чтобы все это засвидетельствовать.

Ричард загадочно улыбнулся.

– Ты заплатил им за рыдания, верно?

– Только нескольким первым плакальщицам. Потом все раскрутилось само собой. Знаешь, слезы – вещь заразительная, как и смех. Люди до сих пор рыдают перед картинами Мэйсон. Я только что там побывал. Знаешь, на это стоит посмотреть – как глубоко они трогают публику!

– Они плачут лишь потому, что ты так устроил!

– Может, я и толкнул снежный ком с горы, но дальше машина покатилась сама собой. Сотни людей явились туда прямо с утра, и чувства их вполне искренние. Они тронуты до слез, и слезы эти очищают им души.

– Но все это фальшивка.

– Это не фальшивка. Это правда. Картины Мэйсон – это…

– Прекрати! Ты когда-нибудь перестанешь говорить обо мне так, словно я умерла?

Ричард многозначительно хохотнул.

– Поверь мне, я-то знаю, что ты живая. Мэйсон устало вздохнула.

– Ричард, можно я задам тебе вопрос?

– Конечно.

– В ту ночь в Овере, когда у тебя был кошмар, ты сказал, что тебя что-то подталкивает делать все это. Что именно ты имел в виду?

– Разве я так сказал? Не помню. Я часто болтаю чепуху после этих видений.

– Почему это для тебя так важно?

Ричард посмотрел на Мэйсон с недоумением:

– Что такое «это»?

– То, что мы делаем. Почему ты считаешь это своим жизненным предназначением?

Ричард казался озадаченным.

– Ты же знаешь почему. Потому что я люблю искусство. Я люблю эти картины и ту историю, что с ними связана. Я хочу разделить эту любовь с остальным миром.

– Но почему именно эти картины? Что в них такого, что взывает к тебе, что заставило тебя в них влюбиться с первого взгляда?

Ричард смотрел на Мэйсон так, словно никогда не думал об этом и даже не хотел думать.

– Почему бы тебе не сказать мне, что на самом деле тебя беспокоит?

– Ричард, я сама себя теряю! Все, что делает меня собой, постепенно ускользает. Теперь благодаря тебе появились записи о том, что я – Эми. Даже в суде мне будет сложно доказать, что на самом деле я не Эми Колдуэлл.

Ричард подошел к Мэйсон и взял ее обеими руками за плечи.

– Послушай, ты многое пережила, и ты устала. Блеф Дюваля на тебя здорово подействовал. Проблема, которая у тебя возникла с живописью, не дает тебе покоя. Вне сомнений, ты видела вчера этого Орлова на приеме, как он все высматривал и вынюхивал. И конечно, быть свидетелем того, как твою сестру канонизируют, не очень легко и приятно.

– Мою сестру?

Ричард улыбнулся: