Искусство обольщения

– Это случилось, когда мне было лет тринадцать. Отец уехал по делам. Когда я вернулась домой из школы, то увидела большую дорожную сумку. Уже собранную. Мама была в мрачном настроении, в котором часто пребывала после того, как отец на нее накричит. А он постоянно пенял ей на то, что она все время посвящает живописи, вместо того чтобы заниматься мной, им и домом. И вот мама сообщила мне, что мы отправляемся в поездку. Когда я спросила маму, куда мы едем, она сказала, что хотела бы показать мне нечто важное. Нечто такое, что мой отец мне никогда не покажет, но что я обязательно должна увидеть своими глазами. И вот мы сели на поезд и отправились в Пенсильванию. Туда, где за год до моего рождения произошло сражение, получившее название Геттисбергское сражение. Ты знаешь, о чем я говорю?

– О битве времен Гражданской войны. Переломный момент.

– Все было так странно. Насколько я знаю, моя мать тоже никогда раньше там не бывала. Но она успела изучить все аспекты кампании и знала каждый дюйм поля битвы. Она устроила мне экскурсию по этому полю, так живо описывая то, что там происходило, что я воочию видела летящие ядра, чувствовала запах горелой плоти, слышала крики умирающих воинов.

Глаза Ричарда зажглись узнаванием.

– Твой автопортрет. На заднем плане Геттисберг.[6]

– Да. Я не понимала, зачем мама все это мне показывает. Но потом она опустилась на колени, взяла в ладонь горсть земли… и сказала: наш дом, каждый кусочек хлеба, что мы едим, все, что носим, – все это плоды того побоища. Это мы сделали. Мы нажились на крови погибших солдат. И во всем мире не сыщется в достатке воды, чтобы смыть эту грязь с наших душ.

Глава 27

Мэйсон замолчала, морщась от боли. Ричард протянул руку и сжал в ладонях ее ладонь.

– Как можно такое сказать ребенку!

– Но все, что сказала мама, – правда.

– Как это может быть правдой?

– Во-первых, я должна признаться тебе, что родилась я не в Бостоне. Я это все придумала. Моя семья родом из Гринфилда, что на другом конце штата.

– Поэтому в Бостоне не нашлось никаких записей о Мэйсон Колдуэлл.

– Когда я приехала во Францию, я хотела похоронить прошлое, поэтому придумала для себя новую биографию. Гринфилд – мой дом. Когда в 1860 году мои родители поженились, отец владел небольшим плавильным цехом. Он учился на оружейника, и у него был настоящий талант механика. Он также, как оказалось, обладал недюжинным талантом коммерсанта. Как бы там ни было, когда на следующий год после свадьбы моих родителей началась война, отец, как и многие владельцы мелких мануфактур в Новой Англии, переоборудовал свой цех под нужды войны. Но он сделал это с большим воображением и мастерством, чем его конкуренты, и к 1862 году литейный цех Амоса Колдуэлла была самым крупным предприятием по производству оружия в штате Массачусетс. К следующему году он уже был главным крупным производителем оружия во всей Новой Англии. Почти все оружие, которое использовалось в Геттис-Овергском сражении, битве при Чикамоге и Вайлдернесе, было сделано нами.

– Кто-то должен был производить оружие, – заметил Ричард.

– Не пойми меня неправильно. Вначале мы гордились этим, даже хвастались. В честь моего отца устраивались приемы. Сам президент Линкольн наградил его медалью и похвальной грамотой. Наши соседи хотели выдвинуть его в конгресс. И такое отношение продолжалось в течение нескольких лет после войны. Но потом, постепенно, это отношение начало меняться. Из зависти к состоянию моего отца многие добрые люди в Гринфилде начали шептаться о том, что богатство свое он нажил на крови молодых американцев. Когда мне было десять лет, бостонская газета напечатала длинную статью, в которой перечислялись все сражения, послужившие росту состояния Колдуэллов, с указанием числа погибших в каждой из этих битв. Вскоре после этого обезумевшая женщина, потерявшая в битве при Шило троих сыновей, остановила моего отца на улице и публично назвала его убийцей.

Ричард сжал руку Мэйсон.

– Это несправедливо.