Искусство побеждать в спорах (сборник)

Поэт должен изображать людей, как сама природа создала их; они должны думать и говорить каждый сообразно со своим характером, как в действительной жизни. Но необходимо при этом заметить, что нет надобности стремиться к безусловной естественности, которая легко может перейти в пошлость. При всей правде изображения, характеры все-таки должны быть идеальны. Объясним, что собственно это значит.

Люди имеют каждый свой характер. Иные имеют весьма определенный, своеобразный характер, но они не всегда остаются ему верными, не всегда говорят и действуют сообразно со своею личностью. Я говорю не о возможности притворства, но об изменчивом расположении духа, особенно под влиянием физических условий, вследствие чего каждый человек не всегда с одинаковой энергией обнаруживает свой характер. Например, какое-нибудь особенное впечатление вызывает в нашем характере на некоторое время несвойственное ему настроение; известные понятия и общие истины, почему-либо поразившие нас, изменяют на короткое время наши слова и действия, пока мы снова не вернемся к своей природе. Вот почему в действительности каждый характер обнаруживает некоторые уклонения, временно затемняющие его истинный образ. Поэтому Рошфуко[48] вполне справедливо заметил, что мы иногда также непохожи на самих себя, как на других. Оттого в некоторых случаях мудрый бывает безумным, умный бывает глупым, храбрый – трусливым, черствый и грубый – нежным и мягким, и наоборот. Таким образом, в действительности благодаря мимолетному настроению или влиянию каждый человек может иногда действовать вопреки своему характеру; но в поэзии этого не должно быть, потому что наше знакомство с выводимым лицом продолжается недолго и всегда односторонне, и поэтому необходимо исключить из его действий все те уклонения, которые противоречат основному характеру его. Это именно и называется идеальным изображением характера. Мы сами, то есть каждый из нас, припоминая кого-нибудь из наших знакомых и желая представить себе характер его, опускаем все случайное, чуждое ему, и удерживаем только существенное, только ему одному свойственное; мы таким образом идеализируем его. Так именно и поэт должен изображать своих героев. Из требования идеального изображения характеров следует, что поэтическое изображение вовсе не должно быть непременно естественным, но должно быть выше природы, совершенно так, как в образовательных искусствах красота произведения должна быть выше красоты естественной. Благодаря именно идеальному изображению характеров поэтические образы гораздо сильнее действуют на нас, чем действительная, обыденная жизнь, так как в первом случае мы живее и яснее понимаем личность человека. Сюда следует отнести и то, что в действительности люди большею частью не умеют найти слов для выражения даже самых резких и определенных ощущений: самая жгучая боль большею частью бывает немою, величайшая радость – невыразимой, то есть опять-таки немою, гнев и ненависть высказываются дико и несообразно. Если б поэт вздумал в таких случаях подражать природе, ему пришлось бы отказаться от анализа человеческого духа.

«Достойно вечного сожаления, что такие великие люди, как Пифагор и Сократ, не записывали своих учений»

Но он и здесь идеализирует природу, он делает страсти обыкновенных людей так же красноречивыми, как у самых поэтических натур; он каждому лицу приписывает ту способность, которую Гёте придал своему Тассо[49], когда он говорит: «Между тем как другие безмолвно страдают, мне дан Богом дар высказывать мои страдания». Оттого каждое ощущение поэтического лица красноречиво, особенно у Шекспира, которого упрекать за это в неестественности было бы несправедливо, потому что этого требует идеализация. Французские же поэты большею частью остаются верными природе. Страсть выражается у них очень односложно: «О, боже!», «О, небо!», «О, господи!» – вот обычные восклицания их героев в минуты аффекта. Шиллер в этом отношении ближе других стоит к Шекспиру. Действительная Текла[50], услышав о смерти своего возлюбленного, наверно выражала свою скорбь отрывочными восклицаниями и бессвязными словами: поэтическая же Текла изливает свою скорбь в прекрасных строфах, благодаря которым читатель или зритель может узнать ее ощущения и сочувствовать ее горю.