Искусство побеждать в спорах (сборник)

Все это вытекает из естественного права[52]. Однако оно еще не есть основание моногамии. Моногамию нельзя вывести из естественного права. Из естественного права вытекает лишь обязанность мужчины иметь только одну жену, пока она в состоянии любить его. Выходит таким образом, что постоянною обязанностью мужа должна быть забота о пожизненном содержании жены и детей; но отсюда, то есть из естественного права, еще не следует, что муж обязан быть верным своей жене, когда она уже не в состоянии любить его, то есть удовлетворять производительную способность его. Дело в том, что потребности половой любви у мужчин вдвое продолжительнее, нежели у женщин; у мужчин они продолжаются от двадцати четырех до шестидесяти лет, женщины же в сорок лет большею частью уже не способны ни к половой любви, ни к деторождению. Естественное право не требует, чтобы мужчина жертвовал своею производительною силой и половою потребностью ради женщины, которая не способна ни к тому, ни к другому. Если муж жил со своей женой от двадцати четырех до сорока лет, и если затем она не может быть ему женою, то он не причинит ей несправедливости, если возьмет себе другую жену; конечно, с условием содержать обеих до конца их жизни, а также и своих детей от них. Если мужчина в своих отношениях к женщине должен избегать несправедливости, то женщине в свою очередь необходимо быть благоразумной. Вместо всех преимуществ, которыми природа наградила мужчину, женщина обладает лишь одним, и то кратковременным, – даром привлекательности. Этим даром она и должна дорожить и беречь его, то есть никому не принадлежать до замужества. Неблагоразумие женщин и поздний возраст вступления в брак со стороны мужчин – вот главные причины разврата и гибельных последствий его в новейшее время.

* * *

Устройство человеческого общества, подобно маятнику, колеблется между двумя крайностями, или двумя противоположными бедствиями: между деспотизмом и анархией. По мере удаления от одного из этих зол, общественное устройство приближается к другому. Может казаться, что благополучие общества находится посредине этих зол. Ничуть! Дело в том, что деспотизм и анархия неодинаково гибельны и опасны. Деспотизм менее опасен, потому что удары его существуют только как возможность, а если и бывают в действительности, то обрушиваются лишь на отдельные личности. Напротив, при анархии возможность и действительность нераздельны друг от друга: удары ее падают на всех и каждого в отдельности. Государственное устройство должно поэтому приближаться скорее к деспотии, чем к анархии;

даже более скажу: в нем должна быть допущена некоторая возможность деспотизма.

* * *

Природа аристократичнее человека. Различия звания и состояния в европейских обществах, а также различия каст в Индии, ничтожны в сравнении с теми различиями, которые образуются природой относительно умственных и нравственных качеств людей. Подобно общественной аристократии, и в аристократии природы приходится десять тысяч плебеев на одного благородного человека и миллионы – на одного князя. И здесь большинство есть сброд, plebs, mob, rabble, la canaille[53]. Поэтому патриции природы, так сказать, дворянство природы, как и дворянство страны, не должны сливаться со сбродом; напротив, чем выше способности и дарования их, тем более они должны быть отделены от других людей.

Все различия, установленные человеческими обществами, можно даже рассматривать как пародию на естественную аристократию. Ибо внешние знаки почтения и благоговения с одной стороны и сознание превосходства – с другой бывают искренни только в природной аристократии. Поэтому можно сказать, что общественная аристократия относится к природной, как мишура к настоящему золоту, или как театральный король – к действительному.

«Между гением и безумцем то сходство, что оба живут совершенно в другом мире, чем все остальные люди»

Хорошей темой для живописца была бы идея контраста между аристократией природы и аристократией общественной. С этой целью живописец должен был бы изобразить человека со всеми атрибутами княжеского звания, но с лицом низменным и пошлым, а рядом изобразить человека, одетого в лохмотья, но с лицом, выражающим величайшее превосходство ума и чувства.

Впрочем, различия звания или состояния охотно признаются всеми, естественные же различия очень редко признаются. Всякий готов считать другого знатнее и богаче себя и соответственно тому почитать его; но никто не хочет признавать огромного различия, полагаемого природой между людьми, и всякий считает себя не глупее и не хуже других. Оттого-то избранники природы не приходятся по плечу большинству и не терпимы в обществе.