Искусство покоя

Верующие испокон века искали заветное Нигде – чтобы стать ближе к Богу, или к лучшему в самом себе, или, наконец, чтобы бросить вызов тому, кого они считали врагом. Покой не-делания и есть, в сущности, тот ландшафт, который они вызвались и обязались нанести на карту, чтобы лучше служить своим братьям и сестрам в миру. Однако для нас, всех прочих людей, одна из прелестей Нигде заключается именно в том, что у него нет ни священных текстов, ни неприкосновенных догматов. Буддистов, индуистов и монахов многих христианских орденов к поиску внутри себя часто подталкивают наставления какого-либо учителя; однако всем остальным этот внутренний ландшафт всегда доступен точно так же, как занятие в спортзале или долгая прогулка в лесу.

После встречи с Матье Рикаром я говорил себе: допустим, этот буддистский монах действительно может позволить себе рассматривать трансатлантический перелет как “уединение в небе”; после тридцати лет медитации и учебы в Гималаях такой взгляд на жизнь, возможно, приходит сам собой. Но как насчет нас, обычных людей? И вот всего через год после той нашей беседы с Матье я снова сидел на борту рейса Франкфурт – Лос-Анджелес, и на этот раз моей соседкой была молодая, очень привлекательная и необычайно сдержанная немка. Заняв место у прохода, она вежливо кивнула мне и тепло улыбнулась, а затем уютно устроилась в кресле и совершенно неподвижно сидела на протяжении двенадцати часов, не делая абсолютно ничего.

Что до меня, то я спал, потом листал роман, потом ел, потом протискивался мимо нее, чтобы выйти в туалет, потом протискивался обратно, снова ел, тыкал в меню монитора в спинке кресла перед собой… А она все это время просто сидела и даже не вздремнула ни на секунду. И при этом выглядела явно очень довольной и умиротворенной. Только когда мы приземлились, я наконец-то решился заговорить с ней: “Вы живете в Лос-Анджелесе?” Оказалось, что нет. Она социальный работник, и работа крайне выматывает ее. Теперь она летит на Гавайи, где собирается провести пять недель отпуска. Однако она хотела использовать время полета для того, чтобы окончательно выгнать стресс из организма и приземлиться в Гонолулу с совершенно свежей головой и полностью готовой к отдыху.

Я был смущен. Для меня самого отпуск – это прежде всего повод направить все свои силы на составление всяческих расписаний или тщательное бронирование железнодорожных билетов, стараясь выжать каждый день путешествия досуха в заботах скорее о количестве, а не о качестве своего времени. Авиаперелет всегда представлялся мне возможностью почитать связанные с моей работой книги или посмотреть уже наконец фильм, не соблазнивший меня, когда он шел в кинотеатрах. Иными словами, я занимался организацией всего и вся столь же фанатично, как за письменным столом.

Во время следующего долгого перелета (на этот раз из Нью-Йорка в Калифорнию) я решил взять пример со своей недавней соседки: не тыкал в экран, не раскрывал книгу. Не то чтобы я специально заставлял себя ничего не делать: когда мне приходила в голову идея или я вспоминал о каком-то деле, которое ждало меня дома, я спокойно доставал блокнот и делал в нем пометку. Но все остальное время я просто позволял своим мыслям блуждать, где им вздумается, – или спокойно лежать, словно собака на широком пустом пляже.

Когда я добрался до дома, на часах, которые я забыл перевести, было три часа ночи, но мой разум был свеж и бодр, как в те редкие вечера, когда за час до отхода ко сну я вместо просмотра роликов на YouTube или чтения просто выключаю свет и окунаюсь в музыку.

Проснувшись утром, я чувствовал себя обновленным – точь-в-точь так же выглядел и мир, на который я смотрел из окна.

* * *

Потребность в свободном пространстве, в передышке – вот что сидит у нас в подкорке; именно паузы придают музыкальному произведению объем и завершенность. Именно по этой причине в американском футболе игроки сначала устраивают краткие совещания, а уже потом несутся к месту схватки за мяч; из тех же соображений некоторые писатели оставляют большую часть страницы пустой, чтобы фразы (да и сами читатели тоже) могли свободно дышать.

Единственное понятие в тексте Десяти заповедей, которое сопровождается эпитетом “святой” (holy), – это суббота (шаббат)[4]. В Книге Чисел Бог приговаривает некоего человека к смерти за то, что тот в субботу собирал хворост в пустыне.

Как пишет Джудит Шулевиц в своей прекрасной книге “Мир субботы”, пуритане, переселявшиеся из Англии в Америку, во многих случаях делали это именно потому, что хотели без помехи соблюдать “день седьмой”, день не-делания.