Искусство провокации: как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в британии эпохи возрождения

Как ни парадоксально, вы, скорее всего, более знакомы с грубыми жестами континентальной Европы XVI века, чем с их британскими аналогами. Во всем виноват Уильям Шекспир, который, судя по всему, очень хорошо знал, как разозлить зарубежного аристократа. В «Ромео и Джульетте», где действие происходит в Италии, один персонаж грозится: «Я закушу на них палец», а в «Генрихе V» Пистоль упоминает «испанскую фигу». Первый из жестов явно требовал определенных объяснений для английской аудитории; Самсон говорит: «То есть как смеют. Я закушу на них палец, и будет им срам, если они стерпят это», объясняя всем непосвященным, что этот жест – покушение на честь жертвы, и если они не обратят на него внимания, то их сочтут трусами. В пьесе уловка Самсона оказывается успешной, и начинается уличная драка. Драматург проявил отличные познания в этнографии, а также одновременно замечательным образом обошел любые проблемы с оскорблением и цензурой. Вот вам замечательный грубый жест, достаточно грубый, чтобы спровоцировать драку, но тем не менее его можно использовать на театральной сцене, никого не расстроив, кроме разве что нескольких зарубежных дипломатов и торговцев.

На Сицилии до сих пор используется похожий жест. Поднимите вверх большой палец, чтобы подушечка смотрела наружу, коснитесь им верхних передних зубов и отведите от себя в сторону человека, которого собираетесь оскорбить. Я также видела другую версию на окраине Венеции, хотя и не знаю точно, был ли тот человек коренным венецианцем: подушечка пальца кладется горизонтально между верхними и нижними зубами, прикусывается, а затем отводится вперед подушечкой наружу.

«Испанская фига», однако, в тексте пьесы никакого пояснения не получила – судя по всему, лондонская публика знала ее куда лучше. Но, с другой стороны, закусывание пальца воспроизводилось на сцене, а вот об «испанской фиге» только говорят, и ее не обязательно показывать, чтобы продвинуть сюжет (благодаря этому опять-таки удается избежать оскорблений).

Испанская фига – ее вполне достаточно, чтобы спровоцировать итальянца на дуэль

Этот жест был известен по всей Европе, но особенно распространен в Испании и Италии; популярен он был еще со времен Древнего Рима, когда ассоциировался с плодовитостью. В обеих странах Возрождения слова «фига» (инжир) и «вульва» были очень похожи (в итальянском, например, «fico» и «fica»), и название жеста «mano fico» – это явно вежливый эвфемизм. На английский язык это обычно переводилось как «fig of Spain» («испанская фига»), хотя в буквальном смысле фраза скорее означает «рука-фига». Рука сжимается в кулак, после чего большой палец высовывается наружу между указательным и средним. Этот жест опять-таки до сих пор используется и в Испании, и в Италии[6]. В Англии он тоже использовался, хотя в основном среди простолюдинов в портовых городах, куда часто заходили испанские и итальянские корабли.

В общем, закусывание пальца в Англии будет не слишком эффективно. Чтобы действительно обидеть и задеть человека каким-либо жестом, он должен понимать этот жест на глубоком инстинктивном уровне. Обе стороны конфликта должны одинаково толковать движения, чтобы символическая атака возымела действие. Когда, например, иракский журналист бросил ботинок в президента США Джорджа Буша-младшего в 2008 году, он хотел нанести ему глубокое личное оскорбление; в Ираке этот жест считается выражением отвращения и презрения. Но если посмотреть видеозапись, то станет очевидным, что Буш воспринял произошедшее просто как «в меня что-то прилетело»; не очень приятно с точки зрения безопасности, но в целом ничего особенного. Оскорбленным он себя не почувствовал. Грубые жесты очень глубоко погружены в культурный контекст, и вне этого контекста они совершенно пусты, и от них можно легко отмахнуться. Соответственно, иностранные шекспировские жесты были совершенно бесполезны.

«Филип» с большой вероятностью заставит англичанина вызвать вас на дуэль

Впрочем, мы все-таки знаем об одном английском жесте, из-за которого могли вызвать на дуэль. Его называли «filip» («филип»), и Джеймс Бульвер сообщает, что у Фрэнсиса Бэкона было с ним немало проблем, когда он служил генеральным прокурором при Якове I. Несколько довольно-таки настойчивых джентльменов даже приходили к нему с требованием запретить этот жест законодательно. Закон, по их словам, возмещает ущерб людям, чья честь и репутация пострадали от слов, как письменных (пасквилей), так и произнесенных (клеветы), так почему же не защитить и тех, на чье общественное положение посягают жестами? «Филип» вызывал сильнейшую обиду, вредил репутации и ежедневно провоцировал насилие, особенно среди высших эшелонов общества. Дуэли, конечно, запрещены законом, утверждали джентльмены, но они не прекратятся до тех пор, пока от этих жестов нельзя будет защищаться иным путем, кроме обнаженного клинка.