Искусство провокации

Мне теперь, когда одни коллеги в КГБ постреляли других и воюют в основном не с вражескими разведками, а внутри своего коллектива, важно знать — что в Москве задумали по поводу объединения Германии. В Лондоне два года назад, в июле пятьдесят третьего, требовали от Москвы провести конференцию по этому вопросу. Прошло два года. Москве пора что-то отвечать — пауза затянулась. Вроде как Вашингтон поддерживает инициативу Лондона, но как известно, инициатива наказуема. Поэтому было бы интересно поработать над ссорой Москвы и Лондона, пока я буду устраивать фиктивный брак Москвы и Вашингтона. Дело в том, что новая власть в Москве, кажется готова отдать Западу Восточную Германию. Но, судя по моим данным, КГБ этого не хочет. Не хочет этого и ЦРУ. Поэтому беспрецедентный может получиться альянс: дружба американских и русских шпионов против их же правительств! Этак я получаю четыре зарплаты: от Вашингтона, от Москвы, из ЦРУ и КГБ. Да, и премию из Лондона за то что вовремя им про все это расскажу! Буду сыт, но главное, не подавиться. С другой стороны, во всех этих конторах думают, что есть четыре разных человека, которые на них работают. Не хватит четырех — добавим пятого. И все они потом умрут еще до прихода светлого будущего в лице Геенны огненной или Царства коммунизма: мне как-то наплевать. Главное, чтобы не появилась Линда — достала!

Вот за это я и собираюсь выпить два (или три?) бокала прохладного шампанского. Час назад она звонила и утверждала, что ее научили, как правильно заниматься французской любовью. Сомневаюсь. По мне лучшие француженки — китаянки. Они никогда не говорят, что у них болят колени. А Линда норовит все время встать на мою подушку из расписанного вручную шанхайского шелка, на которой я сплю. Меня это раздражает!

12.

В офицерском кафе «Старый Ганс-мельник» играла легкая музыка. Здесь редко пили пиво. На столах икрились бокалы с легким вином. Кажется, кальвадос? Были устрицы, сыр «Пармезан», испанские оливы и шоколад. До маршей дело еще не дошло — немцы пока вели себя прилично. Они еще помнили, что в их стране родились Бах, Шиллер, Гейне и Гете. Но, уже все чаще в опере шел Вагнер. «Искусство должно быть громким!» Искусство должно быть грозным и непонятным, как религия, а Богам положено быть страшными. Немцы приоделись, в магазинах появилось масло, а шлюхи стали брать дороже. Они, видимо, включали в цену налог на любовь к Родине.

Герр доктор Йоганн Бойзен действительно был доктором философии. Учился в Кембридже и слыл страшным англоманом: любил все английское больше, чем сами англичане. Любил, но вовремя забыл об этом. Когда стало ясно, что нацистская партия в скором времени придет к власти, герр Бойзен, уже тогда работавший в германском МИДе, стал искать контакты с потенциальными работодателями. Как весьма прилежный в прошлом ученик философии и талантливый ученый, он быстро понял, какая сила скоро появится в Рейхстаге. Но как было заявить о себе и умудриться не испачкаться — вот был в чем вопрос!

Доктор Бойзен понимал, что еще ни один режим в истории человечества, который приходит к власти на штыках, не приходит надолго. Значит, задача была не из легких — пересидеть, но пересидеть с выгодой для себя. Слава Богу, что он изучал не немецкую философию, потому что тогда не миновать бы ему службы в министерстве пропаганды у доктора Геббельса. Этот уродец был ему категорически неприятен. Но в случае крайней необходимости, даже у самых неприятных вещей в жизни возможно найти привлекательные стороны. И чем сложнее ситуация, тем больше привлекательного находят люди в абсолютно отвратительном.