Искусство провокации

Да Вы снимите пиджак. Тут тепло, а когда мы с Вами выпьем, станет еще жарче. Вам действительно интересно? — Лаура налила из большой бутыли в стеклянные чаши какой-то темной жидкости, от которой в комнате распространился необыкновенный аромат.

Что это, Лаура?

Это очень старое сицилийское вино из монашеских погребов Палермо. Эльза ведь оттуда — ей присылают родственники. Вы не смотрите, что она прислуга — порой я думаю, что она член какого-нибудь тайного монашеского ордена, которая послана сюда с очень страшной миссией! Не смотрите на меня, как на идиотку, Дастин! — Лаура опять перешла на шепот. Вино действительно было необыкновенным — очень густым, вяжущим рот, крепким, пахнущим травами. Дастин никогда не пробовал ничего подобного. В Англии было все: виски, ром, бренди, но такого ощущения он еще не испытывал. Лаура продолжала шептать, придвинувшись к нему очень близко:

Вы пейте, Дастин, и слушайте. Я Вам правду говорю — Эльза на самом деле никакая не Эльза! А кто она я не знаю. Нам ее рекомендовали друзья мужа из Италии. Там она прислуживала одному очень опасному человеку — какому-то потомку цезарей Борджиа. Его на Сицилии все боятся. Когда она меня моет в ванной комнате, я не могу оторвать глаз от ее татуировок. Вы знаете, Дастин, у нее две странные татуировки: одна на правой руке и еще одна на левой груди. Змея и цветок. Ужас! Когда она стоит передо мной на коленях и растирает мое тело маслами — я чувствую, что цветок пахнет, а змея вот-вот меня может ужалить. Ее укус смертелен, Дастин, не смейтесь! Я, правда, ее боюсь. — От Лауры пахло вином и запах был темный и опасный. В комнате появились вечерние тени, а огонь камина освещал только половину лица женщины. Дастину показалось на миг, что в зале еще кто-то есть — призраки окружали их. Они танцевали странный тихий танец, сжимая вокруг них кольцо все теснее и теснее. Дыхание Лауры становилось тяжелее и слова вырывались словно с трудом — голос садился и чуть похрипывал. Вдруг Дастин увидел у стены маску на высоте человеческого роста. Когда тень от пламени касалась ее — она пропадала, а потом опять появлялась и Дастину казалось, что выражение лица у маски меняется с каждым разом. В голове шумело. Губы Лауры касались его уха и щеки — она держала его за руки и говорила, говорила...

Милый, мне страшно здесь одной. Мне кажется, что стены говорят по ночам, а портреты уходят и гуляют по парку — с утра все цветы помяты. Я ругаю садовника, а он божиться, что с вечера все было нормально. Может, это мальчишки забираются?

Конечно, мальчишки. — Дастин уже обнял ее за плечи, а она сидела у его ног. Странное вино и разгоряченная кровь больше не оставляли никаких шансов.

Милый, славный англичанин, я боюсь эту девушку — она все время молчит, как будто хранит тайну. Она — ведьма. Поцелуй меня, пожалуйста. — Лаура сама взяла его голову руками, мягко повернула к себе и Дастин почувствовал, как ее влажные губы слились с его губами. В этом поцелуе было столько нежности и тепла, что он сразу успокоился. Но вот он посмотрел в ту сторону, где была маска.

Лаура, а где маска? Ее нет.

Какая маска, милый? У меня нет никаких масок.

Голова просто ничего не соображала, он слышал только шепот Лауры: «Ты меня не бойся. Я тебя не предам. Пей, пей вино — оно тебе поможет, оно тебя спасет». Шумело в голове, шумело. Он чувствовал, что ноги его не слушаются, а руки сами совершают какие-то движения и что-то теплое, мягкое и податливое в его руках — конечно, это тело Лауры! Она — голая! Когда? Как это?

Вдруг, он почувствовал чужое дыхание — вот так, сразу, дерзко и быстро, его опрокинули чьи-то руки на спину, на ковер. Он не ударился, потому что, когда он должен был упасть — его поймали. Он не видел того, кто был сзади, но сильные руки снимали с него одежду и он не мог противиться этим рукам. У ног его была Лаура — Господи! Что ты делаешь? Как это возможно, чтобы было так хорошо!

А тот, кто был сзади сильными руками сжал его голову и наклонил к Лауре. Она прошептала: «Я говорила... Я тебе говорила... Теперь очень поздно — подчинись...» Ее шепот срывался, как последняя одежда с его тела и вдруг он почувствовал что-то внизу... И вдруг острая боль и сладость, как тогда...

...Кто-то стонал... Это он стонал? Конечно, это он. Открыл глаза и увидел: Лаура на полу, он в ней и кто-то бьется в нем. Они слились втроем, а дальше он потом вспомнить уже ничего не мог. Только маска стояла перед его глазами. Маска смеялась и маска его любила, маска его взяла, и он подчинился — ведь Лаура так хотела, и он хотел...Перед глазами не было ничего, пропали тени, наступило утро и Дастин понял, что он лежит один в центре огромной комнаты у камина, а рядом, у его ног, как на кресте, Лаура, раскинув руки и расстелив волосы по ковру. В кресле у камина сидела Эльза: он видел только спину, но вот она повернулась.

Ты сделала это со мной?

Ты сам сделал это с нами, но разве ты этого не хотел?

Кто ты?

Тебе надо поспать — все уже произошло. Тебе нечего бояться. — Голос у Эльзы был глухой и низкий. — Желания всегда исполняются у тех, кто их боится...