Искусство Раздевания

Прошло немного временя, и в комнатушке стало нечем дышать, а бесконечные разговоры против воли проникали в мои мысли. Я вышла за дверь, готовая тут же юркнуть обратно, если кто-то обратит на меня внимание. В зале уже собралось довольно много народу, а действие шло полным ходом. Почему-то я вспомнила каток, на котором побывала в Джерси. Здесь стояли столы с пластиковым покрытием под дерево. Медную барную стойку не протирали, наверное, уже несколько лет. По стенам метались лучи разноцветных светильников. Музыка ревела на полную громкость. Ди-джей то и дело предлагал посетителям отправиться в VI P-комнату с одной из «лисичек». А с потолка свисал дурацкий серебряный шар в стиле диско.

Ну и, конечно же, в центре всеобщего внимания возвышалась платформа; это была территория танцовщиц, на которой они показывали свои прелести. По краям платформы стояли деревянные стулья. Остальное пространство занимали небольшие столики. Ну а вдалеке, там, где залегли глубокие тени… Не хотелось мне туда смотреть. Но я смотрела. И тут же отводила глаза к относительно безопасной для меня сцене.

Я думала, что каждой девушке отводится какое-то время, скажем, минут пять, чтобы выступить и продемонстрировать свое мастерство. Но в этом заведении были другие порядки. На сцене, чем-то напоминающей взлетную полосу, скопилось сразу несколько стриптизерш. И одной из них была моя мать. Она была лучше всех, это сразу же бросалось в глаза и не имело никакого отношения к родственным связям. У нее получался настоящий танец, с настоящими движениями, так что глаз невозможно было оторвать. Ее настоящий возраст терялся в тусклом освещении клуба, и сейчас она была просто красавицей.

Хорошо, что свет был неярким, потому что посетители не видели того, что могла разглядеть я (ведь мой взгляд не был намертво прикован к сцене): изношенную мебель, потрепанный ковер на полу, убогость этой обители удовольствий. Грустно было наблюдать за мужчинами, которые пришли именно сюда в погоне за разнообразием и яркими впечатлениями. Так деревенский мальчишка, попав на ярмарку, видит только конфеты и красочные игрушки, но не пьяницу-про-давца, балансирующего на краю пропасти, где нет ни жилья, ни семьи.

Остальные танцовщицы особо не утруждались — стояли, чуть покачивая бедрами и постепенно обнажаясь, пока не оставались в едва заметных трусиках и туфлях на высоких каблуках. Но Коко показывала настоящий стриптиз. И привлекала внимание поклонников. Мужчины, сидящие у сцены, не сводили с нее глаз и совали купюры за ее подвязки. Они смеялись и, судя по всему, были ею крайне довольны. Как я могла их осуждать? Разве лучше сидеть дома и уныло напиваться, чем так хорошо проводить время? Она стянула длинную белую перчатку и бросила ее в толпу. Мужчины начали шумно ее подбадривать.

Но только не я.

Вторая перчатка отправилась вслед за первой. Мужчины еще более оживились. Она улыбнулась им, млея под их восторженными взглядами. В моей душе, оказывается, есть место для ревности. Они радовались за мой счет. Ее улыбки предназначались им, но не мне.

Надо быть сильной, сказала я себе и отвернулась. Будь сильной! Я уже не маленькая. Мне не требовалось ее внимания. Пусть мужчины восхищаются ее телом. И пусть она получает от этого удовольствие. Все равно, она остается моей матерью. Все равно, она любит меня. Одно другому не мешает.

Я попыталась отвлечься. За одним из столов, я увидела девушку, которая рассказывала истории в раздевалке, ее звали Эмбер. Типичная блондинка, каких всегда берут в группу поддержки школьных футбольных команд, она сидела рядом с тучным мужчиной с толстыми губами; ни одна женщина в здравом уме не согласилась бы заняться с ним сексом. На ней было золотое платье без бретелек, а его рука покровительственно покоилась на ее голом плече. По его взгляду было видно, что он жаждет обладать ею. В «реальном мире» Эмбер не провела бы с ним и минуты, но здесь он мог просто уйти и заплатить кому-нибудь еще. Не удивительно, что этот бизнес процветал. Идешь по улице и покупаешь себе женщину на вечер, точно так же, как хот-дог в какой-нибудь забегаловке. Я, конечно, понимала, что это абстрактная метафора, но видеть подобную ситуацию своими глазами было просто невыносимо.

Я снова перевела взгляд на сцену. Коко как раз выступала из своего платья. Сейчас на ней были только трусики и туфли на высоких каблуках. Я убедила себя, что мне хватит смелости на это смотреть. Что меня это не разочарует. Что я справлюсь с захлестнувшими меня эмоциями, переживу и не буду воспринимать все происходящее как личное оскорбление.

Теперь, когда она была почти голой, настал черед приватных танцев.

Приватные танцы. Коко говорила, что они разрушили профессию стриптизерши. Они появились в начале восьмидесятых, примерно в то же время, когда танцовщицы стали делать операции по увеличению груди. Совпадение?