Искусство Раздевания

Я хотела сказать, что быть откровенным с ним трудно в любом возрасте. Разве он не замечал, что я никогда не показывала ему истинных чувств? А может, и замечал, просто не считал это проблемой. Но я смолчала. Я не была больше ребенком. (Хотя уверена, что все рядом с ним чувствовали себя подобным образом.) А у Эммы просто умерла мать. Мои боль и обида были ничем по сравнению с этим.

— Я попробую. Хотя думаю, что она меня не особенно любит.

— Уверен, тебе она откроется.

Я хотела спросить, почему он так думает? Потому что я такой мягкий, податливый человек? Почему же до этого он не горел желанием общаться со мной? Ну ладно, я опять жалуюсь. Отец провел меня по квартире и все показал. Он торопился на деловую встречу.

— Мешки для мусора — в кухне под раковиной. И еще, возьми все, что тебе понравится. Но сначала спроси у Эммы, вдруг она захочет что-то себе оставить. Хотя, когда она вырастет, эти вещи уже выйдут из моды.

— Не думаю, что эта одежда подойдет мне по стилю.

— Ну, это невозможно предугадать. — Он посмотрел в зеркало и поправил галстук. — Ну, ладно. Ключ у тебя есть. Приходи, когда захочешь.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Это тебе спасибо.

Он ушел, а я села на край кровати. Так много работы! С чего же начать? И почему я вообще согласилась? Пожалуй, стоит сперва разобрать ее письменный стол. Верхняя его часть была набита всякой ерундой: расчески, шкатулки, книги, бумаги. Отец тут и вправду ничего не трогал. В ее кладовке с одеждой половина вещей была сложена, часть висела на вешалках: строгие костюмы, юбки, летние платья, вечерние наряды, зимние пальто. Две полки под потолком были завалены коробками и сумками от покупок. Тоже мне — сокровища… Весь пол кладовой был уставлен обувью. Очевидно, она не была аккуратным человеком, за это я ее и любила.

Эмма. Она все еще сидела в гостиной. Надо с ней хоть как-то пообщаться. И я заставила себя выйти к ней.

— Ну вот, — проговорила я. — Пора браться за дело. Если хочешь мне помочь… Ты, конечно, не должна, но если хочешь…

— Я смотрю передачу. — Она едва шевелила губами, не отрываясь от экрана. Какой-то кудрявый парень брал интервью у Джи-JIo.

— Говорят, у нее огромная задница, — сделала я еще одну попытку, — но мне так не кажется.

Ее задница была не больше моей. Хотя трудно быть объективным, оценивая размер собственной задницы. В любом случае, Эмму это не интересовало, и я пошла за мусорными пакетами.

Я начала с ящика нижнего белья. Он был набит хлопковыми трусиками, черными и белыми носками и колготками. Смерть Ли приоткрыла мне эту сторону ее жизни. Я потрясла головой, чтобы не расплакаться, сгребла все это в пакет для мусора, говоря себе, что не дам волю эмоциям, просто сделаю то, что нужно. И тут на дне уже опустевшего ящика я нашла сложенный листочек бумаги.

Я расправила его, положив на кровать. Это был детский рисунок цветными карандашами: две фигурки в треугольных юбках, одна побольше другой, держатся за руки. Корявым детским почерком внизу было написано: «Я буду скучать без тебя сегодня за завтраком, мамочка. С любовью, Эмма».

Мои глаза наполнились слезами. Показать это Эмме? Но уж точно не выбросить. Она должна знать, что ее мама хранила этот рисунок в нижнем ящике с бельем. От этого девочка почувствует себя лучше. Несчастной, но все же лучше.

Я вышла в гостиную. По телевизору показывали фанатов, визжащих на площади Таймс.

— Я кое-что нашла, — присела я рядом с ней. — Рисунок, который хранила твоя мама.

На экране хлопали и подбадривали Джи-Ло.

— Хочешь посмотреть? Он очень милый.

Девочка нахмурилась. Может быть, я делала что-то не так?

— Я положу его на твой письменный стол, ладно? Оставишь его себе.

— Лучше уйди отсюда.

— Что?

— Ты не должна рыться в вещах моей мамы. — Для нее стоило огромных усилий говорить со мной. Казалось, ее личико распадется на две части. Хорошо, что она вообще говорила хоть что-то. Я помнила, как Коко призналась мне однажды, что прочитала мой дневник. Как она сидела на краешке моей кровати и извинялась. А я просто отвернулась, уставившись в пустоту. Не сказала ни слова и чуть не лопнула от злости.

— Меня попросил об этом твой отец, — напомнила я и поморщилась от своих слов. Словно он не был и моим отцом тоже.

— Она — не твоя мама.

Я подавила в себе желание встать и молча уйти из квартиры. Или напомнить о том, что даже если Ли не была моей матерью, я тоже горько переживала ее смерть. Но не было смысла говорить ей об этом. Моя потеря несравнима с ее, и моя мама жива. Я не могла даже представить себе, что потеряю Коко, что она может умереть. В ней было столько жизненной силы. Мне тоже было плохо, когда умерла моя бабушка. Я тогда уже заканчивала школу. Но мамы не должны умирать.

Я вернулась в спальню, положила рисунок в шкатулку с украшениями Ли и взялась за следующий шкаф.

Глава девятая

Был субботний вечер, и я приготовила баранью ногу для Коко, Айена и, черт возьми, Джека, который тоже собирался прийти. Блюдо было вкусным и довольно простым в приготовлении: натереть баранью ногу чесноком, солью и перцем, обмазать горчицей и запечь.