Искусство слышать стук сердца

Су Кьи разожгла огонь в очаге, чтобы покормить Тина. Горячий куриный суп и рис с карри пойдут ему на пользу.

Тин Вин отстраненно съел то, что она ему принесла, и вновь лег. Су Кьи ушла на кухню и не сразу услышала надрывные звуки, доносящиеся из комнаты. Вбежав туда, она увидела Тина у открытого окна. Он стоял на коленях и исторгал в окно все, что недавно съел. Его тело отчаянно сотрясалось от спазм. Казалось, он готовится перейти в вечность и потому торопится выбросить из себя все бренное. Тина рвало до тех пор, пока изо рта не пошла зеленоватая, отвратительно пахнущая слизь. Су Кьи силой оторвала его от окна и уложила на циновку. Тин беспомощно шарил в поисках ее руки. Су Кьи села рядом, положив его голову себе на колени. У Тина тряслись губы. Дышал он с трудом.

Тин Вин не знал, спит он или бодрствует. Он утратил всякое представление о пространстве и времени. Его чувства обратились внутрь. Белый туман перед глазами сменился зловещей тьмой. В носу оставался зловонный запах исторгнутой пищи. Уши воспринимали лишь телесные звуки: шум крови, урчание в животе. И конечно же, удары сердца. Но всем сейчас правил страх. Его кошмар не имел ни имени, ни голоса. Он просто был, пронизывал каждую клетку тела. Страх правил и мыслями и снами. В бреду Тин слышал биение сердца Ми Ми. Он звал ее, но она не отвечала. Тогда Тин бросился на звук сердца и никак не мог ее догнать. Он бежал все быстрее, а Ми Ми куда-то ускользала. Он мчался, пока не свалился от изнеможения. В другом кошмаре Тин видел Ми Ми сидящей на табуретке. Шел к ней обрадованный, и вдруг земля разверзалась, и он проваливался в бездну. Тин падал в темноте и тщетно пытался хоть за что-то уцепиться. Становилось все жарче, и наконец он проваливался в огненное болото. Потом кошмар повторялся с самого начала. Но что мешало ему до конца увидеть сон, в котором он умирал?

Тин вовсе не боялся смерти. Он страшился всего остального. Каждого прикосновения, слова, мысли. Каждого удара сердца и даже очередного вдоха.

Ему было трудно шевелиться. Он не мог есть. Чай, который Су Кьи насильно вливала ему в глотку, он тут же выплевывал. Слышал голос Су Кьи, но откуда-то издалека. Чувствовал прикосновение ее руки, но сомневался, она ли это или его воображение.

А в голове снова и снова звучали слова У Мая: «Запомни, Тин Вин: есть лишь одна сила, превосходящая страх. Любовь». Но знал ли учитель, какая сила способна одолеть страх любви?

Так прошло два дня. Видя, что воспитаннику не становится лучше, Су Кьи принялась его лечить. Несколько часов подряд она натирала его снадобьями из целебных трав. Су Кьи почти не спала. Она забыла о домашних делах и об уборке богатой виллы, стараясь не отходить от Тина. Он не жаловался на боль, не кашлял. У него не было жара. Наоборот, его тело казалось Су Кьи чересчур холодным. Добрая женщина не знала, какой недуг снедает ее подопечного, однако догадывалась: это не просто телесное заболевание. Это вопрос жизни и смерти. У кого спросить совета? Су Кьи с одинаковым недоверием относилась и к врачам маленькой местной больницы, и к знаменитым астрологам, жившим в Кало и в окрестных деревнях. Если кто и способен помочь, то это У Май. Скорее всего, происходящее с Тином — даже не болезнь. Вдруг мальчишка случайно пробудил духов и демонов, которые обитают в каждом человеке и ищут удобный повод, чтобы вырваться наружу?

Поставив рядом с Тином большую кружку чая, Су Кьи поспешила в монастырь.

Вернувшись, она застала подопечного в той же позе. У Май ничего ей толком не посоветовал. Су Кьи подробно объяснила, как Тин провел все эти три дня и три ночи, однако ее рассказ ничуть не взволновал старого монаха. Он произнес лишь туманные слова о «вирусе любви». Если она правильно поняла, такой вирус живет в каждом человеке, но поражает очень и очень немногих. Когда «вирус любви» пробуждается, душа и тело человека оказываются во власти страха и смятения. Да, он не может ни есть, ни спать, ни двигаться, ни говорить. Однако смертельные исходы крайне редки. В большинстве случаев со временем хватка вируса слабеет и человек выздоравливает.

В большинстве случаев. Но не во всех. Су Кьи вспомнился ее двоюродный дед, пораженный «вирусом любви». Целых тридцать семь лет он лежал не вставая. Не разговаривал и не ел. Возможно, он бы умер от голода, если бы родные с ангельским терпением не кормили его насильно трижды в день. (С таким же ангельским смирением они убирали из-под него все, что выбрасывало живущее по своим законам тело.) Еще юношей этот человек полюбил дочь своих соседей и мечтал на ней жениться, однако родители отдали ее за другого. Вот тогда он и слег.