Искусство стареть (сборник)

Ещё не помышляя об уходе,
сохранному здоровью вопреки,
готовясь к растворению в природе,
погоду ощущают старики.

Здесь и там умирают ровесники,
тают в воздухе жесты и лица,
и звонят телефоны, как вестники,
побоявшиеся явиться.

Люблю и надеюсь, покуда живой,
и ярость меняю на нежность,
и дышит на душу незримый конвой —
безвыходность и неизбежность.

Умрёт сегодня-завтра близкий друг,
естественна, как жизнь, моя беда,
но дико осознание, что вдруг
нас нечто разлучает навсегда.

Не отводи глаза, старея,
нельзя незрячим быть к тому,
что смерть – отнюдь не лотерея,
а просто очередь во тьму.

Такие бывают закаты на свете,
такие бывают весной вечера,
что жалко мне всех разминувшихся с этим
и умерших ночью вчера.

Каков понесенный урон
и как темней вокруг,
мы только после похорон
понять умеем вдруг.

Только что вчера ты девку тискал,
водку сочно пил под огурец,
а уже ты вычеркнут из списка,
и уже отправился гонец.

Подвергнув посмертной оценке
судьбу свою, душу и труд,
я стану портретом на стенке,
и мухи мой облик засрут.

Прочтите надо мной мой некролог
в тот день, когда из жизни уплыву:
возвышенный его услыша слог,
я, может быть, от смеха оживу.

Лечит и хандру, и тошноту
странное, но действенное средство:
снова дарит жизни полноту
смерти недалёкое соседство.

В загадках наших душ и мироздания
особенно таинственно всегда,
что в нас острей тоска от увядания,
чем страх перед уходом в никуда.

Поскольку наш век возмутительно краток,
я праздную каждый свой день как удачу,
и смерти достанется жалкий остаток
здоровья, которое сам я растрачу.

В узком ящике ляжем под крышкой,
чуть собака повоет вослед,
кот утешится кошкой и мышкой,
а вдову пожалеет сосед.

Ещё задолго до могилы
спокойно следует понять,
что нам понадобятся силы,
чтобы достойно смерть принять.

Мне жаль, что в оперетте панихидной,
в её всегда торжественном начале
не в силах буду репликой ехидной
развеять обаяние печали.

Во мне приятель веру сеял
и лил надежды обольщение,
и столько бодрости навеял,
что я проветрил помещение.

Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.

Чтоб сочен и весел был каждый обед,
бутылки поставь полукругом,
а чинность, и чопорность, и этикет
пускай подотрутся друг другом.

Портили глаза и гнули спины,
только всё невпрок и бесполезно,
моего невежества глубины —
энциклопедическая бездна.

Душа не потому ли так тоскует,
что смутно ощущает мир иной,
который где-то рядом существует,
окрашивая смыслом быт земной?

А на небе не тесно, поверьте,
от почтенных, приличных и лысых,
потому что живут после смерти
только те, кто при жизни не высох.