Искусство стильной бедности

Когда огромная империя рухнула под натиском северных варваров, во всей Европе осталось лишь несколько островков цивилизации: монастыри и… Пиза. Старый портовый город превратился в культурную метрополию и морскую державу — в вакууме, образовавшемся после падения империи, развертывались грандиозные планы мирового господства. «Миром» тогда считалось Средиземноморье, и мировое господство Пизы продлилось два века, начиная с середины XII. В эпоху наивысшего расцвета Пизы городу принадлежали отвоеванная у пиратов Калабрия, а также Корсика и Балеарские острова. После основания Франкского государства Пиза стала резиденцией правительства. Около 1200 года, в разгар рыцарской эпохи, город, находившийся на пересечении Запада и Востока, был местом обитания придворных, аристократов, ученых, купцов. Собор, объединяющий в себе элементы мечети и синагоги, служит ярким примером многообразия культур, властвовавших в Пизе, наиболее честолюбивой морской столице тогдашней Европы.

Однако на смену рыцарской пришла новая эпоха. Империя Гогенштауфенов развалилась. Фридрих Барбаросса скончался в 1190 году (принимая ванну во время одного из крестовых походов). Его сын Фридрих II беззаботно правил Священной Римской империей, пребывая в Сицилии, и немного враждовал с Римским Папой; когда же Европе стали угрожать монголы, эпоха Штауфенов закончилась, а Пиза утратила власть над внешним миром. Соседние города, Генуя, Лукка и Флоренция, которые с давних пор завидовали Пизе, воспользовались возможностью привести гордый город в запустение — объединились и завоевали его. В 1392 году Пизу продали миланским Висконти, а те в свою очередь передали ее Флоренции. Восстания пизанцев против ненавистного им города торгашей беспрестанно подавлялись. Когда в XVI веке в Пизе работал Галилей, она уже давно была не метрополией, а провинцией.

Если бы город был живым существом, то Пиза чувствовала бы себя оскорбленной тем, что сегодня ее знают лишь благодаря покосившейся башне. Однако она терпеливо сносит те сотни и тысячи туристов, которые ежедневно высыпают на Кампо-дей-Мираколи, Площадь чудес, чтобы успеть сфотографировать башню, не обращая внимания на другие, куда более импозантные строения: уже упомянутый собор и неповторимый баптистерий. Пиза и ее жители с добродушными улыбками встречают приезжающих на автобусе туристов, которые фотографируются, оставляют здесь часть своих сбережений и, не причиняя никакого вреда Старому городу, отправляются во Флоренцию, Лукку или в путешествие по Тоскане.

Большинство молодых людей, встречающихся на Улицах Пизы, учатся в Скуола-Нормале-Супериоре, единственном элитарном вузе Италии. В известном смысле Пиза так и осталась мини-метрополией для избранных, разве что теперь она находится вне центра мировых интересов. И если вручать призы за равнодушие к утрате собственной значимости, то Пиза будет числиться среди первых кандидатов.

ВЕНГРИЯ

Нельзя говорить о величественном нисхождении, не упомянув страны, где это искусство усовершенствовано в высшей степени: Венгрию и Англию. Здесь особенно заметно, что истинная мера народов, городов и людей проявляется в тяжелые времена. Быть счастливым победителем просто, куда трудней достойно нести бремя поражения и при этом не терять чувства юмора. Герцог Шаро по пути на эшафот читал книгу. Поднявшись по лестнице к палачу, он отметил то место, где закончил чтение. Ни одному европейскому народу юмор висельника не присущ в той степени, в какой он присущ венграм.

Юмор всегда есть там, где люди высоко несут голову, несмотря на любые неурядицы. Немногим культурам довелось испытать столько тягот, сколько венгерской, и все же если бы юмор стал экспортным товаром, то экономика Венгрии пережила бы небывалый подъем. Голливуд, да и вся киноиндустрия, — это изобретение венгерских эмигрантов, среди которых Вилмош Фокс, создавший автоматы «Никель-Одеон», Адольф Цукор, основатель «Парамаунт Студиос», и режиссеры Майкл Кертис («Касабланка»), Джордж Кукор («Моя прекрасная леди») и Александр Корда («Генрих VIII»).