Искусство стильной бедности

Приз за самое наплевательское отношение к машине должна получить моя подруга Шарлотта. Шарлотта — одна из наиболее стильных дам, которых мне доводилось встречать, и однако же (или, может, именно поэтому?) она никогда не ездит на дорогих машинах, а дешевые превращает в настоящую свалку. Когда я однажды оказался в ее автомобиле, груды мусора доходили мне почти до колена. По ним без труда можно было представить себе привычки побывавших в салоне людей. Три года спустя, вновь оказавшись в том же кресле, я вспомнил, что позабыл здесь зажигалку, и сразу отыскал ее в археологическом слое за 1997 год.

В наших широтах долгое время было лишь две машины, покупка которых говорила о полном равнодушии владельца к автотранспорту и о том, что машина нужна ему только как средство быстрого передвижения между Тюбингеном и родительским кровом: «рено 4» и «ситроен 2 CV» (также известный под названиями «дё-шево» и «утка»). Обе были антимашинами экстра-класса. Когда «рено 4» появился на рынке, журнальные критики назвали его «последней моделью зонтика». И тем не менее эта машина доказала, что если обращать внимание только на функциональность и отказаться от всяческих излишеств, то можно сделать весьма стильную машину. Машину, которая, в отличие от «утки», не стала символом борьбы за курение и против атомных электростанций. «Рено 4» был первоклассным автомобилем и без политической подоплеки.

Сегодня уже нет аналогов «утки» и «рено 4». Таких дешевых и удобных машин больше не выпускают. Хотя европейские автомобильные концерны отчаянно пытаются произвести на свет автомобиль, стоимость которого не превышала бы 5 тысяч евро. С помощью такой машины можно завоевать и китайский рынок, и европейский, потому что, если верить специалистам, в Европе будущее тоже принадлежит дешевым машинам, потребляющим минимальное количество бензина. Однако куда более вероятно, что езда на автомобиле в скором времени не подешевеет, а, наоборот, подорожает. Настолько подорожает, что сумевший заранее отказаться от машины, почувствует себя счастливым человеком. В конце эпохи благосостояния, на протяжении которой автомобиль играл столь значительную роль, он опять станет тем, чем был в самом ее начале: непозволительной роскошью.

Отпускное отупение

It's a little bit demode, eh?[18]

Карл Лагерфельд о путешествиях

Научные исследования давно показали, что почти каждый человек глупеет за время отпускных поездок. Проведя три недели на чужбине в отрыве от духовной среды, мы теряем около трех процентов IQ. Что же говорить о людях, которые, следуя примеру jet set[19], совершают по десять поездок в год? Не пропуская ни одного отпускного сезона — весна на Капри, лето в Порто-Серво, осень в Марбелье, зима в Энгадине, — они могут потерять до тридцати процентов своего умственного капитала.

Нескромная тяга к дальним странствиям, к сладкой жизни на берегу, круизам и роскошным отелям, экзотическим напиткам у бассейна и тому подобным клише возникает в нас из-за распространенного, но ошибочного представления, будто путешествия сами по себе обладают некой неоспоримой ценностью.

С тех пор как появилось слово «туризм» — первая фиксация в словаре датируется 1810 годом, — только ленивый не возводил на туризм хулу. Уже через тридцать лет Фонтане сетует: «К особенностям нашего времени относятся массовые путешествия. Раньше в странствования отправлялись избранные, сегодня — все поголовно». Причем толки о «старых добрых временах» для странствующих — совершеннейшая чепуха. Длительные перемещения в пространстве прежде были уделом курьеров пилигримов, разбойников и купцов. Они никогда невоспринимались как удовольствие и часто были сопряжены с опасностями. Перед тем как отправиться в долгую поездку, заказывали службу, а прощаясь, не чаяли вернуться. Собираться в путешествие без веских на то причин до середины XIX века считалось безумием.

Путешествия ради путешествий стали изобретением младших сыновей из зажиточных английских семейств. Буржуазия наблюдала, как авантюристы из высших слоев надев кникербокеры, взбирались на высокогорья и блуждали там с раскрытыми путеводителями. И буржуазии захотелось им подражать. То, что мы сегодня называем туризмом, стало логическим продолжением экстравагантной причуды английских снобов. А нынешние попытки следовать джентльменским обычаям былых времен выглядят полной несуразицей.