Искусство существования (сборник)

Между тем наши мужики из соседних деревень – народ сравнительно безвредный, даже добродушный, и от него этих злостных художеств не приходится ожидать, так что в другой раз диву даешься: за какие грехи мужики у нас мрут как мухи преимущественно молодыми, да еще драматично и невзначай. Один вдруг проснулся среди ночи, попил водички и упал замертво, точно в ведре была не колодезная влага, а синильная кислота. Другой по весне полез свою собаку спасать, которая угодила в полынью; собака ничего, а мужик провалился и утонул. Третий где-то раздобыл канистру технического спирта, заперся на засов и довольно долго увлекался этим напитком, пока не пришла беда; поскольку ему было недосуг таскаться на двор за дровами, он отапливался собственной избой – то половицу отправит в печку, то подоконник, то дверной косяк; дело, разумеется, кончилось пожаром, и этот мужик сгорел. К тому же пламя перекинулось на прошлогоднюю сухую траву, и вся деревня высыпала спасать свой населенный пункт, по преимуществу «женский плавсостав», как у нас выражается один отставной речник. Я в это время сидел у себя на чердаке, оборудованном под писательский кабинет, и был до такой степени поглощен инвентаризацией собственности, что с некоторым опозданием узнал о пожаре и тут же отправился на двор выяснять, чего именно я лишился на этот раз. Урон был невелик – немного обгорела поленница, пограничная елочка и забор.

Но не все бывают протори и убытки, время от времени случаются и приобретения, правда, в большинстве случаев какие-то двусмысленные, отдающие в анекдот. То мне подарят знаки верховной власти у пигмеев, почти игрушечные, именно кованое копьецо и деревянную булаву. То мы с женой заведем котенка, а он окажется неслух и бандит; пришлось дать ему кличку Чикаго, потому что дрянной котенок презирал законы общежития и ходил где ни попадя, воровал со стола колбасу, дрался, всегда нападая сзади, срывал с окон шторы, носился кругами как угорелый, но, впрочем, не отходил от приемных родителей, что называется, ни на шаг. Проказлив он до такой степени, что как-то потихоньку забрался в печку, стоило мне отвернуться на секунду в поисках газеты для растопки, и чуть не погиб в огне. Котенка потушили, но теперь у него не растут усы.

Стало быть, это еще бабушка надвое сказала: наш трехмесячный уголовник – действительно приращение собственности или угроза семейному очагу… Похоже, что сколько ни теряй, сколько ни приобретай, а все остаешься, как говорят картежники, «при своих». Налицо все те же семь соток суглинок, гитара без струн, сломанное ружье, большое деревянное распятие, тонированное под орех, автомобиль «нива», который заводится через раз. Может быть, в этом балансе заключается какая-то высшая правда, а может быть, это жизнь несправедливо равнодушна к беззаветному работнику и трудам праведным, как комете Галлея нет никакого дела до кризисов перепроизводства и упадка деторождаемости на острове Сахалин. Ведь шутка сказать: мужик тридцать шесть лет работал на родную литературу, целую полку книг написал, в Европе его знают четыре специалиста, а он в результате «гол как сокол» и ему в другой раз не на что выпить и закусить!..

Между тем любой человек, достигший известного возраста, даже из заурядных, если только у него в голове больше одной чайной ложки «серого вещества», со временем замучает себя вопросом: а что он такое на самом деле, и в чем заключается пафос его существования, и на какие такие высоты он взгромоздился, или, напротив, как глубоко он пал?

В том-то все и дело, что есть только один ответ на этот синтетический вопрос, который опять же выводится через синтетический вопрос: а что у тебя есть? что ты в итоге выслужил у своего народа? чего достиг? Вот тут-то и начинается переучет собственности, который может привести к истине адекватной инфаркту, а может не привести.

Действительно, в поисках окончательного вердикта легко бывает ошибиться, потому что у нас все не как у людей; например, Петров имеет ордена и медали, но на самом деле это еще ни о чем не говорит, поскольку ордена и медали у нас дают кому ни попадя, положим, Лидии Тимошук, которая инспирировала «дело врачей», или, положим, Лаврентию Берия, который, как известно, был Героем социалистического труда. Но если у тебя в гараже стоят три автомобиля ручной сборки, а дочка учится в Оксфорде, то ты точно не губернатор, а обыкновенный урка и сукин сын. Но если ты издаешь свои романы двухмиллионными тиражами, то ты наверняка прохиндей на ниве изящной словесности и потатчик дураку, потому что двух миллионов читателей просто не может быть. Однако же в том случае, когда у тебя один выходной костюм, дачка, похожая на курятник, под Можайском и сын работает дворником, то ты, конечно, олух царя небесного, но, с другой стороны, бескорыстный работник и порядочный человек.