Искусство творения

Впрочем, понятно, кастрированный колос цветет так же открыто, как рожь. Вместе с пыльцой в цветок может проникнуть и паразит. Ученый телеграфно дает указание:

«Спорынью и головню осторожно выбирать руками, обновленное зерно протравить… Опасность больше не повторится, пшеница будет попрежнему закрыто цвести до следующего обновления».

Неизвестно, откуда поползли зловещие слухи, что кастрация идет на полях неудачно, агрономы за этим недостаточно следят. Как проверить эти сообщения? Где набрать контролеров для двенадцати тысяч колхозных хозяйств? На карту поставлены два года напряженных трудов, успех двух тысяч хозяйств, достигнутый прошлым летом, все важное дело, которое должно быть счастливо завершено.

Лысенко решает наладить контроль у себя в институте. Земельные управления телеграфно предлагают колхозам высылать институту кастрированные колосья каждого сорта в отдельности. Комиссия из специалистов, утопая в соломе Украины, Урала, Сибири, России, проводит неслыханно трудную работу. Образцы записываются в книгу, нумеруются и занимают свои места. Районным управлениям и хозяйствам рассылаются письма с указанием результатов контроля. В угрожаемые места срочно выезжают специалисты. Контроль должен быть успешным, — таков он и есть.

Вслед за колосьями в институт начинают прибывать трофеи — обновленная пшеница изо всех уголков страны. Она крупнее и темнее обычной. Но кто мог бы подумать, что свободное скрещивание не только прибавит восемь центнеров зерна на гектаре, но и сделает зерно богаче белками и клейковиной, улучшит качество муки и вкус самого хлеба?

Идея Лысенко вернула пшенице ее утраченную силу, а народу — те центнеры, которые он свыше века недобирал.

Мы еще расскажем об удивительных успехах, достигнутых в результате этих замечательных трудов.

Не будем обольщаться, многие не увидели этой победы и не признали ее по сей день. Над лаврами Лысенко взгромоздились вершины латинских и греческих формулировок, строгих разъяснений и толкований.

Но откуда такое упорство? Что мешает ученым признать то, что ясно и так очевидно?

Это старая история, она возникла еще в ту пору, когда в канзасских степях, в прериях, в Черепаховых горах Манитобы, во всех концах Старого и Нового Света возникла невиданная пшеница. Терпеливые руки зачинателей новой науки из зерен, отобранных среди миллионов, выводили сорта, покорявшие мир. «Золотой дождь», «победа» и «цезиум» — так любовно именовались эти богатства. Одни были морозостойки, и любые холода американских и сибирских равнин их не страшили. Другие выживали на раскаленной почве полупустыни. За семенами охотились, искали их за тысячи миль. В Абиссинии находили редкие виды безостых пшениц, неведомых культурному миру; в Аравии — скороспелых; в Западном Китае — холодостойких; на плоскогорьях Харана, на стыке Сирии и Палестины — с другими удивительными свойствами. Настойчивые люди добирались до России, до Тургайских степей и за море увозили русскую «гарновку», «арнаутку» и «кубанку». Для ветреного и холодного Канзаса семян искали на ветреных равнинах России, оттавскую пшеницу сеяли в прериях, в надежде, что новая родина подарит потомству новые свойства. Гибриды рассылали по дальним окраинам Канады и Америки, давали самой пшенице найти свое место под солнцем. Следуя заветам отцов и дедов, они крепко унаваживали землю и в богатом урожае искали удачное семечко, родоначальника новых сортов. В одном лишь приходилось им туго: тайны скрещивания по-прежнему были неуловимы и непонятны. В этой сложной игре двух начал жизни, в их взаимном влечении и отстранении, борьбе и победе все было необъяснимо. Но и на этих неведомых тропах вырастали у них чудеса. Скрещение сортов «красная свирель» и «твердая Калькутта» породило «маркизу» — богатство Канады. Горсть зерен, гибридов, рожденных в Оттаве, залила потоком страну от озер Манитобы до границ Альберта у пустынных склонов Скалистых гор.

Жарко потрудились основоположники новой науки. Таких успехов не видал еще мир.

Кто упрекнет этих честных людей — блестящую плеяду земледельцев, огородников и садоводов, что они гнали от себя верхоглядов, болтунов и бездельников, готовых стертую монету выдать за золотой. Придет этакий умник с видом магистра и, точно кругом одни дураки, важно скажет:

— Зерно у вас неважное, неоднородное. Чистой линии надо держаться.

— Как же ее держаться?

— Из одного зернышка надо материал выводить. Посеять его, собрать урожай и снова посеять. Так, пока наберется семян для посева… Это и будет чистая линия.

Вот и пример: сажают в почву фасольку и собирают с нее семена. То, что родится, есть чистая линия. Несколько фасолек из этого урожая — крупных и мелких — аккуратно измеряют вдоль и поперек и сажают в почву. Потомство мелких и крупных фасолек в среднем будет всегда одинаково. Ничего не убудет и не прибудет. Сколько лет этот опыт ни повторять, фасолины не станут ни крупнее, ни мельче. Из нормы им, видно, не выйти. Полторы тысячи фасолек, выведенных так, подтверждают, что внутри чистой линии наследственная граница нерушима и тверда.