Искусство умирать

Точнее, генные конструкторы. Еще до своего рождения каждый ребенок стал программироваться. Программироваться на выполнение закона, на выполнение приказа, на непричинение зла ближнему и на все что угодно другое. Для этого достаточно было ввести в хромосому зародыша последовательность из нескольких сотен атомов, всего лишь. Программировать мозг человека оказалось не сложнее, чем элетронный мозг. Конечно, программирование было делом добровольным. Но при рождении каждый ребенок получал паспорт, в котором были записанны все его программы и то, как эти программы включить. Обычно мозг программировался всего лишь на несколько процентов, поэтому программы почти не стесняли свободы воли.

В зависимости от своих программ ребенок проходил быстрое обучение и рано или поздно достигал определенного положения в обществе. Именно определенного – это положение было определено еще до его рождения. Тот, кто программировался на выполнение закона, становился юристом; тот, кто программмировался на выполение приказа, становился военным; тот, кто программировался на непричинение зла, работал с людьми. Тот, кто был запрограммирован меньше других, обычно не достигал ничего.

В боевые космические группы набирались только те, кто был запрограммирован на выполнение долга. Джулия вошла в шлюз, потому что это было ее долгом.

Третий ярус крейсера был заполнен туманом. На тускло блестящих металлических частях виднелся бархат мелкой росы. Джулия провела рукой по поручню и стряхнула капли с пальцев. Невидимок поблизости не было. Они боялись быть увиденными в этом плотном тумане. Или просто боялись смелого человека.

Трусы.

Красный автопогрузчик разогнул коленчатую спину и лязгнул захватами, как челюстями. Джулия перепрыгнула через ящик и успела уклониться от металлических захватов – такие штуки могут проткнуть тебя насквозь или раздавить как насекомое; сама выбирай, что больше нравится. Погрузчик имел шесть колес и мог двигаться только по ровному полу; ящики ему мешали. К счастью, ящиков здесь много и они тяжелые. Погрузчик снова протянул свою лапу, но не достал.

Поколебавшись, пошел в объезд. Джулия не стала его ждать, снова перепрыгнула через ящик и спряталась в боковом коридоре. Погрузчик влетел в коридор и проскочил ее; она поднялась с колена и расстреляла сзади всю гидравлику. Чисто и уверенно, как на стенде. Желтая жидкость была вязкой, как кровь. Погрузчик подергался, истекая, и стал биться колесами в стены – целой осталась только платформа с колесами.

– Замри! – приказала она.

Погрузчик остановился, но двигатель продолжал урчать.

– Пошел отсюда!

Она спустилась на оружейную палубу и прошла в арсенал. Это было самым опасным. Если хотя бы одна из боевых машин окажется здесь, то… Это тебе не автопогрузчик. Аннигилятора она не нашла, зато было другое взрывное устройство, почти равное по мощности, но не такое удобное. Если устроить взрыв, то крейсер, конечно, не разлетится на куски, зато станет полностью небоеспособен. Небольшая танкетка протарахтела вдали; Джулия упала в щель между ящиками и стала смотреть в просвет. Танкетка остановилась, поводила стволами, как будто принюхиваясь, поехала дальше.

Потом Джулия прошла в переговорный отсек, разделавшись по пути с несколькими автоматическими дверями и возможно, пристрелив одного невидимку. Не было времени проверять.

Вначале она собиралась вызвать Хлопушку, затем передумала.

– Алло, восемьсот первый!

Восемьсот первым был был тот крейсер, на котором оставалась Евгения, если она до сих пор жива. С Евгенией она познакомилась и подружилась в спортклубе и очень гордилась тогда этой дружбой: Евгния была чемпионкой, а Джулия оказалась амбициозной бездарью. Но это не помешало их отношениям. За прошедшие с того времени годы они встречались только дважды и третий раз сейчас, в экспедиции. Их дружба не была основана ни на чем: ни на общих интересах, ни на общих знакомых, ни на родстве душ. Но все равно это была настоящая, хоть и неяркая, дружба.

– Алло, восемьсот первый!

Вначале зажегся огонек связи по надпространственному лучу, потом в воздухе повисло стереоизображение: Евгения была в таком же белом платье, в каком она приснилась вчера.

– Привет, – сказала Джулия, – как дела? (почему-то она вдруг не знала о чем говорить; она собралась и продолжила) Ты все еще очень счастлива? У тебя усталое лицо.

Евгения обернулась:

– Здравствуй.

Она говорила медленно, оттягивая окончания слов. Похоже, что ее слегка повредили во время операции.

– У тебя стал совсем другой голос.

– Какой же?

– Добрый и мягкий, – соврала Джулия.

Евгения улыбнулась. Теперь улыбка действительно была мягкой.

– Вы летите к Земле?

Евгения кивнула.

– И собираетесь? Кстати, что сы собираетесь делать?

– Мы собираемся принести счастье всем.

Это прозвучало так банально, что Джулия поморщилась (нет, она поморщилась «про себя»).

– Это, наверно, не так просто. Вдруг кто-то не хочет дареного счастья? Ты все еще моя подруга?

– Да. Теперь все мои друзья.

Бедняга. Все – это значит никто. Попробуй-ка поговорить с сумасшедшей.

– Евгения, ты помнишь, как спасла мне жизнь?

– Нет.