Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира

Возникает вопрос, почему этим проблемам было позволено разрастись и почему такое множество международных лидеров и инвесторов в течение столь длительного времени не замечали их. Поиски ответа напрямую выводят на роль МВФ. Как и Всемирный банк, только с еще большим размахом, МВФ успешно воссоздал себя, и, надо полагать, это произошло не в последний раз. Международный валютный фонд, созданный в рамках Бреттон-Вудской системы фиксированных обменных курсов, должен был помогать странам в преодолении краткосрочного дефицита платежного баланса. Если бы дело ограничилось первоначальным планом, то скромная роль МВФ должна была исчерпать себя в 1973 году с отказом от старой системы и переходом на плавающие валютные курсы. Однако в 70-х и 80-х годах МВФ нашел себе новое занятие. Ему было поручено «рециклирование» доходов нефтедобывающих стран после повышения цен на нефть; он также начал консультировать развивающиеся страны и предоставлять им займы для облегчения перехода к рекомендуемой им политике. МВФ стал участником латиноамериканского долгового кризиса в начале 80-х годов. Затем он вместе с казначейством США втянулся в финансовый кризис в Мексике в 1994–1995 годах.

Хотя Мексика вернула взятые у МВФ и США кредиты, а ситуация в ней стабилизировалась (в значительной мере за счет доходов мексиканцев), рынок получил важный сигнал. Иностранные банки и финансовые институты вывели из страны свои капиталы. Нельзя было рассчитывать на то, что они согласятся на риск, с которым им пришлось столкнуться. Как заметил один эксперт:

Слабым местом мексиканской программы была уверенность в том, что у иностранных банков есть некая «сеть безопасности», которая недоступна инвесторам, приобретающим ценные бумаги или недвижимость за рубежом. Смысл этих действий был совершенно ясен банкирам и инвесторам[451].

Такой была подоплека российского и азиатского кризисов. Действиям МВФ в связи с ними можно и нужно дать отрицательную оценку. Но важнее всего помнить, что существенным элементом произошедшего был моральный ущерб, нанесенный предыдущей финансовой интервенцией. Крупные последующие интервенции лишь повысят риск безответственного будущего кредитования и инвестирования в экономически нездоровых условиях.

Так где же место МВФ? Совершенно ясно, что не в фундаменте какой бы то ни было новой международной экономической «конституции». Ничто из сделанного за последние годы и даже за более длительный период не дает оснований для расширения текущей роли Фонда. Есть веские доводы в пользу его упразднения, на чем, например, настаивают Джордж Шульц, Уильям Саймон и Уолтер Ристон. По их словам, в то время как «кредиты МВФ на практике ничтожны по сравнению с международным валютным рынком, дневной оборот которого составляет около 2 трлн долларов… его действия тем не менее заметно перекашивают инвестиционный рынок», из чего следует вывод о том, что «МВФ – неэффективная, ненужная и отжившая свой век структура»[452]. Вместе с тем другие высказываются за сохранение МВФ, но при условии проведения кардинальной реформы, которая должна предусматривать прекращение долгосрочного кредитования, предоставление кредитов по повышенным ставкам, с тем чтобы правительства могли обращаться к МВФ как к кредитору последней инстанции, и предоставление кредитов только странам, отвечающим определенным минимальным требованиям[453]. Алан Уолтерс, со своей стороны, предложил вообще лишить МВФ права предоставления кредитов и ограничить его роль оценкой кредитоспособности стран-членов и, возможно, правительственных агентств[454]. В каждом из этих вариантов есть смысл. Единственное, что, на мой взгляд, совершенно неприемлемо, – это расширение функций МВФ.

Я говорю так совсем не потому, что являюсь противницей международных экономических институтов вообще. Очень большое значение, например, имеет эффективная работа Всемирной торговой организации. Свободная торговля – наилучшая политика для всех, в конечном итоге она выгодна каждому, но почему-то ее значимость для производителей и политиков постоянно упускается из виду. Адам Смит в свое время написал по этому поводу:

Нации приучились видеть свой интерес в превосходстве над всеми соседями. Государство стало смотреть завистливыми глазами на процветание тех, с кем оно торгует, и считать их выгоду своим убытком, [в то время как]… подлинный интерес каждой страны всегда состоял и должен состоять в том, чтобы как можно больше народу покупало нужное ему у того, кто продает это дешевле других[455].

Человеческая природа такова, что чарующий голос торгового протекционизма, видимо, не смолкнет никогда.

Несмотря на неизбежные потрясения, которые он несет с собой, мы должны: