Искусство Востока. Курс лекций

Принцип, требующий, чтобы искусство соответствовало внутреннему закону предметов, с которыми оно имеет дело, не менее почитаем и в прикладных искусствах, например в искусстве ковроделия, столь типичном для мусульманского мира. При этом для данного вида искусства характерно то же отсутствие образов в узком смысле слова и преобладание геометрических узоров. Впрочем, это не явилось помехой для утверждения художественного изобилия. Напротив, каждое произведение – за исключением работ, изготовленных для европейского рынка, – поражает своей красочностью, сложностью орнаментов, завораживающей и изысканной красотой узоров.

Специалисты отмечают, что техника плетения ковров идет, вероятно, от кочевого образа жизни. Ведь ковер является неотъемлемой частью обстановки кочевника, и именно ковры такого происхождения отличает совершенная и наиболее самобытная работа. Ковры городского происхождения зачастую выявляют некоторую искусственную изысканность, которая лишает формы и краски их непосредственной энергии[129].

Искусство кочевых ковроделов предпочитает повторение энергично обозначенных геометрических форм, а также внезапных контрастных чередований и диагональной симметрии. Подобное чередование наблюдается на протяжении почти всего исламского искусства: исламский менталитет проявляет на духовном плане взаимосвязь, которую кочевое мышление показывает на уровне психофизическом.

Характерно, что, когда одна из первых мусульманских армий завоевала Персию, в великолепном дворце Ктесифона[130] они обнаружили огромный «Ковер весны», украшенный золотом и серебром. Вместе с остальной добычей его взяли в Медину, где попросту разрезали на столько частей, сколько спутников было у Пророка. Этот явный акт вандализма, тем не менее, не только соответствовал правилам войны, сформированным Кораном, но и выражал также глубокое подозрение, которое испытывали мусульмане ко всякому человеческому творению, претендующему на совершенство и вечность. Ковер Ктесифона, между прочим, изображал земной рай, и его разделение между спутниками Пророка не лишено смысла[131].

Стоит отметить, что, и согласно легендам, и согласно утверждениям историков, персы умели ткать ковры еще в эпоху Кира Великого, предводителя из клана Ахменидов, который между 553 и 530 годами до н. э. подчинил своей власти крупнейшие государства тогдашнего Востока – Мидию, Вавилон, Лидию и часть Египта. Упоминания о персидских коврах встречаются в китайских документах времени, когда в Персии правила династия Сасанидов (224–641 гг. н. э.).

В правление Хосрова I Ануширвана персидские мастера создали один из самых знаменитых и, без сомнения, самый дорогой ковер страны. Громадный ковер, сотканный для тронного зала Хосрова I в Ктесифоне, назывался «Весна Хосрова» или иначе «Ковер весны». Вот как описывает этот ковер арабский историк: «По краям были изображены прекрасные цветы, вытканные голубыми, красными, желтыми и зелеными нитями и самоцветами, нити из золота изображали землю, течение вод было передано прозрачными драгоценными камнями. Из самоцветов были в этом саду и плоды на деревьях, а сами деревья были вытканы шелком».

Хотя исламский мир, будучи более или менее одинаковой протяженности с древней империей Александра Македонского, включал в свой состав многочисленные народы с долгим периодом оседлого существования, тем не менее этнические волны, периодически обновлявшие жизнь этих народов и налагавшие на них свою связь и законы, всегда были кочевого происхождения: арабы, сельджуки, турки, берберы, монголы. Это важное обстоятельство имело своим следствием закрепление кочевого менталитета в качестве главной составляющей мусульманской культуры.

Духовный стиль ислама отражается и в искусстве одежды, также несущем важную символику, особенно это ощутимо в мужском костюме собственно исламских стран.

В известном смысле искусство одежды коллективно и общераспространенно, и тем не менее опосредованно, оно является сакральным искусством, поскольку мужской костюм ислама – это как бы введенный в общее употребление костюм священника, точно так же, как было «распространено исламом» духовенство путем упразднения иерархии и превращения в священника каждого верующего. Любой мусульманин может совершать необходимые ритуалы своей традиции самостоятельно. В принципе каждый может председательствовать как имам на любом большом или малом собрании.

Как демонстрирует культура древних евреев, костюм священника является ветвью сакрального искусства в самом прямом смысле. Его формальный язык обусловлен двойственной природой человеческого тела, которое является непосредственным символом Бога и в то же время из-за своего эгоцентризма и субъективности плотнейшим из покрывал, скрывающих Божественное Присутствие.

Священническая одежда семитских народов с ее текучими, ниспадающими складками скрывает личностный и субъективно «страстный» аспект человеческого тела и, напротив, подчеркивает «богоподобные» качества.