Искусство вождения полка

Скаты высоты 72,7 – длинные, пологие, лишенные малейшего укрытия. Если у немцев окажется на высоте пара пулеметов – а пулеметов у немцев много, и они их быстро выбрасывают вперед, – то нелегко, чтобы не сказать невозможно, отбить без помощи артиллерии эту высоту. Как изловчиться использовать две прекрасные роты резерва, чтобы не усеять бессмысленно их телами этот безрадостный скат?

Ответ мне дала группа стрелков, которая бежала с этой высоты, преследуемая разрывами артиллерийских снарядов, к з. Васалуха, где я находился. Первое замечание: едва ли немцы заняли уже самую высоту, а если заняли, то только сейчас; окопов 6-й роты мне видно не было, они находились за гребнем, на обращенном к северу скате. Группа стрелков оказалась состоящей из унтер-офицера и 3–4 стрелков; унтер-офицер бежал с остатками своего отделения от немцев и неожиданно наткнулся на разъяренного командира полка с револьвером в руке. Судя по лицу унтер-офицера, это было пострашнее немцев и даже их «чемоданов». Унтер-офицер был бледен, как полотно, и трясся, когда я поднял револьвер и поставил вопрос: кто ему разрешил уйти из окопа; он молчал. Но ему удалось сохранить жизнь, так как он являлся владельцем драгоценной для меня информации о том, что происходит на противоположном скате высоты 72,7. В сущности сама судьба послала мне этого унтер-офицера, и у меня хватило разума сдержаться и не зарезать курицу, готовую нести для меня золотые яйца. «Где были немцы, когда ушел из окопа?» «Еще по ту сторону проволоки, но совсем близко». «Как соседние отделения?» «Ничего понять нельзя; окоп весь разворочен, местами засыпан; отделение давно уже не могло сообщаться с соседями ни направо, ни налево; увидели кого-то бегущего сзади и выскочили сами». «Идет ли там еще ружейная стрельба?» «Выстрелы слышны со всех сторон; разобраться нельзя; немцы по остаткам окопа продолжают стрелять во всяком случае». Я опустил револьвер: «Хочешь жить – бегом со своими стрелками назад в окоп и пришли мне донесение, как немцы». «Слушаюсь, ваше высокоблагородие». Унтер-офицер неожиданно воскрес, оживился; он положительно хотел смеяться – он переживал очевидно впечатление человека, на которого надели петлю и неожиданно помиловали. С веселым лицом он поворачивается к своим совершенно очумевшим от разрывов тяжелых снарядов и непрерывных контузий комьями земли стрелкам, уверенно командует им и уводит свое отделение на дымящуюся от разрывов высоту так радостно, быстрым шагом, как будто идет на самое любопытное дело в мире.

Еще несколько беглецов, перехваченных моими разведчиками, возвращаются таким же порядком. Полковому резерву приказано накопить позади высоты 72,7 полуроту перебежками поодиночке. Унтер-офицер прислал-таки мне обещанное донесение. Лоскуток бумаги гласил, что он укрылся в свою прежнюю яму, немцы по-прежнему за остатками проволоки, из остатков окопа правее и левее его с нашей стороны можно разобрать отдельные ружейные выстрелы. К сожалению этой записки, как и громадного большинства дел 6-го полка, не сохранилось.

Немецкий огонь скорее слабел, чем усиливался. Я приказал выдвинутой из резерва полуроте продолжать одиночное продвижение вперед и ползком накапливаться на месте бывшего окопа 6-й роты. 1¹/₂ роты оставались позади и приспособлялись к обороне на опушке подходящего перелеска. После 17 час., изрядно разбитый, я вернулся в штаб полка; на этот раз, на лугу, немецкая батарея не изволила дать салюта, который вошел уже в традицию.

Как выяснилось через неделю, эпизод с 6-й ротой полностью был таков. Временное командование ею было вверено прапорщику К., отличившемуся при захвате орудий у Дукшт. Половина 6-й роты была перебита артиллерийским огнем. Партизан в душе, прапорщик К. не выдержал артиллерийской напасти и ушел в тыл из окопа первым. За ротным командиром потянулись последовательно отползавшие группы стрелков. Ушло всего человек 50, но внушительной растянувшейся на несколько километров вереницей, их отход хорошо наблюдался батареей и 5-м полком и был немедленно запротоколен в целом ряде телефонных сообщений. Но в заваленных участках осталось человек 15 стрелков, которые не заметили исчезновения остальных, да и путь отступления коим был отрезан ружейным огнем немцев, стрелявших с удаления в несколько десятков шагов. Эти стрелки продолжали стрелять по немцам, чувствовавшим себя тоже очень плохо у обороняемого все же, хотя и сильно поврежденного проволочного заграждения. Для последнего броска у немецкой пехоты, избалованной до того легкими успехами, а теперь понесшей большие потери, не хватало сил и она выжидала по-видимому только темноты, чтобы уйти подальше от зияющих против них, хотя и исковерканных бойниц, посылавших смертельные пули.