Искусство возможности

Прошло достаточно много лет, и я понимаю, что в глубине души моя преподавательница желала мне лучшего. Вероятно, она беспокоилась, что при столкновении с более серьезными заданиями я не сумею довести их до успешного конца. Она, должно быть, полагала, что оценка А закрепит мою убежденность в правильности собственного стиля и не даст мне возможности освоить другие подходы. Предположим, вдруг она отреагировала бы на мою оценку А вызовом и предложила мне сыграть в следующую игру: пусть я выполню новое задание точно в срок, придерживаясь строгого графика, а она, в свою очередь, посмотрит, улучшится ли от этого конечный результат моей работы. Я знаю, что наверняка приняла бы этот вызов. И если моя преподавательница сумела бы сыграть со мной в эту воображаемую игру, она снова стала бы авторитетом в моих глазах. Прибегая к уже известному нам выражению, скажем, что она поставила бы мне отметку А, и сама тоже получила бы А в ответ.

Во Вселенной возможности оценка А, поставленная в прямом или переносном смысле, уравнивает в званиях преподавателей и учеников, начальников и подчиненных, превращает их стремление к общей цели в оживленную игру. В этой игре предлагается простая оценка «хорошо – плохо», «правильно – неправильно». Например, если студент достигает поставленной цели и справляется с заданием, то вся команда находится на верном пути; если нет, то мы, как вы помните, произносим слова: «Как очаровательно!» При этом педагог никого не сравнивает с каким-то эталоном, а студент не отождествляется с результатами той игры, в которой он участвует. Поскольку задача преподавателя состоит в том, чтобы помочь студентам устранить барьеры, блокирующие их способность к самовыражению и самореализации, он становится в одну шеренгу со своими подопечными и позволяет стандартам жить своей собственной жизнью.

Высокая оценка помогает людям добиваться общей цели

Даже в симфоническом оркестре, где дирижер и сотня музыкантов сосредоточены на общей цели – на искусном исполнении, – возможен полнейший разлад. Далеко не каждый дирижер способен выйти за рамки собственных принципов и предубеждений, чтобы объективно оценить, помогает он музыкантам в исполнении произведения или скорее мешает. Перед тем как гобоистка поднесет инструмент к губам для длинной сольной партии, она устремляет свой взгляд на дирижера и вместе с информацией о темпе, выразительности, форме, ритме, окраске и характере музыки получает от него и послание, содержащее заранее поставленную ей отметку, которая лучше, чем все остальные, определяет качество предстоящего исполнения сольной партии.

Отметка А, подаренная легко и непринужденно, станет отражением чувства единой команды, а также партнерского и доброжелательного отношения. Она говорит о сплоченности и успешности, о том, что в сознании каждого из нас за лишней массой аморфного камня может по-прежнему скрываться изумительная статуя.

Не обладая достаточной мудростью, человек следует исключительно собственным принципам и ищет людей, интересы которых согласуются с его собственными, обходя вниманием всех тех, с кем, как ему кажется, у него нет ничего общего. По инерции мы предвзято относимся к тем музыкантам, сослуживцам или нашим близким, которые не соответствуют нашим стандартам, и, сами того не осознавая, ослабляем попутный ветер, дующий в их паруса. Но, обретя новый взгляд, когда всем нашим взаимоотношениям заранее выставляется оценка А, мы становимся одной командой с другими, поскольку А стала признаком и гарантией истинного партнерства.

Бен. Когда разучивал Девятую симфонию Малера с Лондонским филармоническим оркестром, я обратил внимание на то, что одна из скрипачек всегда сидит в невероятно расслабленной позе, весьма напоминающей вопросительный знак. Даже на генеральной репетиции унылая осанка этой скрипачки заметно контрастировала с демонстративной подтянутостью и собранностью других музыкантов. Ее игра была безупречной, но напряженность финальной части произведения, выворачивающей всю душу наизнанку, особенно подчеркивала неуместность ее безразличной манеры, столь не свойственной высокому исполнительскому мастерству.

В конце репетиции я подошел к ней и спросил, все ли, по ее мнению, идет как следует. Ее ответ немало удивил меня.

– Это вы писали партию скрипок? – спросила она.

Я объяснил, что мы использовали эту скрипичную партию во время нашего недавнего выступлении в Бостоне, на что она ответила:

– Мы играем слишком быстро для всех этих сложных переходов. Я просто не успеваю попадать по струнам.

Поскольку мне известно, что при исполнении быстрого произведения довольно нелегко с силой прижимать смычок к струнам для извлечения громкого звука, я согласился, что, возможно, нам следует поубавить темп. Но ее реакция была просто ошеломительной.

– Не смешите меня, – возразила она. – Вам следует исполнять это произведение, прислушиваясь к собственному голосу. А вы советуетесь с другими.