Ислам и политика

Ясно, что радикальные группировки выступали против официального духовенства, которое в массе своей было лояльно к государству (сначала к режиму Абдель Насера, потом к режиму Анвара Садата). Но новые исламистские объединения (например, «Исламская группа», «Джихад» в Египте) боролись и против достаточно традиционных для страны «Братьев-мусульман», заставляя их либо радикализироваться, либо терять сторонников. Салафиты обвиняли «Братьев-мусульман» в том, что члены этой организации ограничивались «паллиативной реализацией» исламских норм, шли на сговор с «тиранами», соглашаясь участвовать в демократическом (ну, относительно демократическом в условиях садатовского режима) политическом процессе¹⁰.

В последующем, где бы салафитские группы ни возникали, они обязательно проводили в жизнь (точнее сказать, «проводили в смерть») линию на то, чтобы последовательно бороться против всех тех (мусульман в первую очередь), кто не приемлет их позицию. Все несалафиты объявлялись неверными, еретиками, вероотступниками, против которых необходимо бороться огнем и мечом. (Кстати сказать, верная примета современных салафитских текстов – частое употребление этих терминов по отношению к своим соотечественникам-мусульманам. Необходимо при этом иметь в виду, что данные термины – не просто некие оценочные характеристики, а шариатско-правовые категории, отнесение которых к тому или иному мусульманину или группе мусульман предполагает обязательность применения конкретных санкций.)

В Алжире аналогичные процессы отставали на 7-10 лет и начались, насколько можно судить, сразу после смерти Хуари Бумедьена в 1979 году. Именно тогда активизировался процесс арабизации, который на практике означал, что распространение арабского языка, который всегда рассматривался в стране в качестве сакрального, по времени совпал с распространением салафизма. С одной стороны, это проявлялось в резком увеличении количества соответствующей литературы, раздаваемой бесплатно¹¹, а с другой – в том, что страну заполонили преподаватели арабского языка из уже прошедшего процесс возрождения салафизма Египта, которые были «братьями-мусульма-нами» и активно распространяли салафитские установки. Яркое проявление второй тенденции – приглашение президентом Шадли Бен-джедидом, сменившим Хуари Бумедьена, идеологов салафизма Мухаммада аль-Газали и Юсуфа аль-Кардави на работу в религиозном комплексе Алжира в качестве исламских авторитетов. (К слову сказать, высказывание аль-Кардави «Ислам – вот решение!» станет лозунгом радикальных салафитов в Алжире в конце 1980-х – начале 1990-х годов, в период, когда произойдет радикализация ислама и он выйдет на политическую арену.)

Можно только согласиться с теми исследователями, которые констатируют, что эти процессы исламизации (точнее, салафизации) Алжира проходили в тесной связи с вытеснением левых сил из политической сферы. «Исламистское брожение долго терпелось и даже поощрялось правящей верхушкой [Алжира], которая стремилась превратить его в средство борьбы против левых движений, особенно в университетах в начале восьмидесятых годов»¹². И эта задача была решена. «Мы никого не опасаемся. Коммунисты и синдикалисты (профсоюзные деятели. – А.И.) – вот наши единственные враги, и мы их раздавили». Так, по свидетельству алжирского журналиста, на встрече с палестинской делегацией в январе 1988 года оценивал внутриполитическую ситуацию в стране один из руководителей военной безопасности, реальной политической силы Алжира¹³. А в октябре того же года прошли массовые антиправительственные выступления, жестоко подавленные армией (по официальным данным, 110 убитых среди гражданского населения; по данным алжирских медицинских учреждений, 500 убитых и несколько тысяч раненых). По сути дела, октябрьские беспорядки стали первой открытой и широкомасштабной демонстрацией того влияния в обществе, которое приобрели исламисты.

Страшной загадкой продолжающейся до сих пор гражданской войны в Алжире является то, как люди из группировок, провозглашавших себя исламскими, могли уничтожать мирных жителей – от организации «слепых» террористических актов, направленных против случайного скопления людей, до уничтожения целых деревень со стариками, женщинами, детьми, не говоря о мужчинах¹⁴.