Ислам и Запад

С древности и до наших дней в Европе не прерывалась весьма сильная традиция научного изучения Востока. Перед специалистами, которые, несмотря на сопротивление внутри собственного общества, сочли, что стоит посвятить себя изучению неевропейской истории и культуры, стоит сегодня по-иному сформулированный вопрос, идущий не изнутри, но извне, от самих неевропейских народов или, по крайней мере, от тех, кто присвоил себе право говорить от их имени. Теперь речь идет не о том, зачем намсвязываться с ихисторией, а о том, какое выимеете право изучать моюисторию. Это моя собственность. Если вы ею занимаетесь, вы на нее покушаетесь. Чудесный образчик подобных настроений, исходящий в данном случае из Европы, был продемонстрирован в августе 1989 года. В годовщину вторжения советских войск и их союзников по Варшавскому договору в Чехословакию Польша и Венгрия осудили эти действия и выразили раскаяние за свое в них участие. На это последовала немедленная отповедь из Чехословакии, где тогда еще правил установленный в результате интервенции 1968 года режим. Парламент Чехословакии принял резолюцию, гласившую, что «оценку чехословацкой истории вправе давать только народы Чехословакии, и чехословацкие депутаты требуют в полной мере уважать это право».

Возможно, здесь соответствующая философия доведена до абсурда, но явление это далеко не единично. В данном случае мотивация была, как обычно, политико-идеологической. Впрочем, возможны варианты. Недавно в кувейтской газете я наткнулся на статью, где утверждалось, что один западный историк не вправе писать историю Ближнего Востока по трем причинам: он не араб, не мусульманин и еврей. Далее автор статьи заявлял, что ученому англо-еврейского происхождения следовало бы заниматься английской или еврейской историей.

Такого рода критика, обычно использующая очень резкие, даже грубые выражения, вызвала к жизни новое ругательство — «ориенталист». Термин этот был некогда создан, по образцу слов «эллинист» и «латинист», для обозначения по преимуществу филологов и текстологов, занимающихся происходящими с Востока текстами. Теперь он вызывает ассоциации с хищническим, можно даже сказать преступным, интересом к чужому культурному достоянию. Востоковедение считается теперь интеллектуальным оружием империализма. Под явно фальшивой маской беспристрастной и объективной науки таится истинная цель изучения другого — подчинить, управлять и эксплуатировать. Выразители подобных взглядов, собственно, говорят следующее: «Вы отняли у нас наше настоящее. Вы поставили под угрозу и, может быть, подвергли безнадежному риску наше будущее. Теперь вы хотите вторгнуться в наше прошлое и разграбить его».

Такое представление породило нечто вроде интеллектуального протекционизма: контроль за доступом к ресурсам и рынкам, ограничение импорта и, разумеется, как и при всякой протекционистской политике, уплата пошлины. Некоторые условия или требования, относящиеся не к тому, зачем, а к тому, как проводится исследование, в высшей степени разумны, даже необходимы: ученый должен быть компетентным (то есть должен обладать необходимыми знаниями и навыками) и честным (то есть должен подходить к иным культурам с теми же нормами и критериями, что и к своей собственной, без какой бы то ни было предвзятости, снисходительности или, добавим, идеализации), а его научная деятельность не должна служить ненаучным целям, будь то религиозные, национальные, идеологические или какие-либо иные. Ученый, как и прочее человечество, имеет право на собственную веру, привязанности и цели, но они не должны вмешиваться в его научную деятельность, пусть даже они ее вдохновляют. Отступления от этих правил обычно выявляют и критикуют другие ученые как изнутри, так и извне изучаемой культуры.

В такой форме эти соображения не имеют ценности для тех, кто верит, что всякая наука, точнее всякий научный дискурс, является идеологическим, а потому их научный дискурс не в пример лучше, так как они прямо заявляют, что он служит идеологии, или просто потому, что это ихдискурс. Для подобных критиков один и тот же востоковедный труд, руководствующийся одним и тем же научным методом, может быть хорошим или плохим в зависимости от личности — а для некоторых, хотя и не для всех, и от национальности — его автора и приписываемых ему, справедливо или несправедливо, побуждений. Одобрения можно добиться уплатой пошлины.