Ислам от монаха Багиры

Ренат Беккин Ислам от монаха Багиры Турбореалистический роман

День Мадины

По свидетельству Анаса бин Малика (да будет доволен им Аллах!), который передал слова Посланника Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует!): «Помогайте вашему брату, будь он угнетатель или угнетаемый. Люди спросили: „О, Посланник Аллаха! Понятно, что нужно помогать тому, кто угнетаем, но как можно помогать угнетателю?“. Пророк ответил: „Путем удержания его от угнетения других“ (приведено у аль-Бухари).

Было около шести вечера, когда Абдулла покинул приземистое здание шариатского суда на Невском. Едва не растянувшись на заледеневшем крыльце, он вознес хвалу Аллаху за удачное избавление, поправил слегка покосившуюся шапку и направился домой. К вечеру опять похолодало, — на этот раз до минус двадцати двух. Абдулла с благодарностью засунул свои небольшие ладошки в варежки из добротной верблюжьей шерсти, присланные около года назад братом Сашей.

— Хорошо тебе сейчас, Саня, — фыркая навстречу морозу, подумал Абдулла. — Море, солнце, устрицы…

Абдулла обожал устриц. Он мог есть их сколько угодно и с чем угодно: с йогуртом, квасом, сметаной, фасолью, дыней и даже неуклюжими оладьями, которые каждое воскресенье ему готовила старшая жена Аня. Средняя жена Зайнаб, глядя на бессловесных тварей, бессмысленно плававших в кастрюльке, ворчала: нечистые это существа, на них смотреть-то противно, — не то, что есть.

— Глупенькая! — сказал про себя Абдулла. — Какие же это нечистые животные? Покажи мне хоть одно, пусть даже самое отдаленное упоминание в Коране или достоверных хадисах Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует!) о том, что правоверному нельзя есть устриц. Выдумщица!

В таких вопросах с Абдуллой лучше было не спорить. С тех пор, как два года назад вышла его книга "Аль-Халаль ва-ль-харам фи-ль-ислам",[1] он считался одним из самых уважаемых специалистов в области дозволенного и запретного в исламе. В свое время сам профессор Авдеенко обращался к нему за советом по поводу легитимности, с точки зрения шариата, договора контрактации. Но разве Авдеенко указ для Зайнаб? У нее на все свой ответ и свои законы.

— Бедная Зайнаб, — продолжал размышлять Абдулла, немедленно раскаявшись в своей невысказанной грубости по отношению к средней жене, — что ты понимаешь в устрицах! Ты просто не умеешь их так же вкусно готовить, как это делает Мадина. Кстати! Сегодня же понедельник — день Мадины. Надеюсь, сегодня она не обманет мои ожидания, тем более, что я это, кажется, заслужил.

На улице было тяжело пройти от обезумевших искателей подарков и предпраздничных неожиданностей. Нерасторопные дворники, пару раз взмахнув большими деревянными лопатами с нелепой надписью "Made in Russia", делали очередной неспешный, как и их неосмысленная трудовая жизнь, перекур.

— Дворники?! — изумился Абдулла. — За несколько часов до Нового года?! Наверное, татары.

Приятно пораженный ответственным подходом сограждан к своей работе, Абдулла умиленно улыбнулся и продолжил путь домой. Ноги неуклюже скользили по неровно сформировавшемуся льду. Лед встречался даже на дороге, отчего многочисленные машины, везшие своих обладателей к праздничному столу, вынуждены были ехать тише обычного. Благодаря неромантичным и суетливым пешеходам невесомый белый снежок, нежно и даже как-то по-приятельски падавший с неба, в мгновение превращался в неприятную на вид кремообразную жижу.

Весь Невский проспект, по которому шел Абдулла, был освещен установленными повсюду нарядными плакатами и вывесками на русском и арабском языках, извещавшими о грядущем празднике, цветом от елочных огней в витринах магазинов, и от самих витрин. По дороге Абдуллу задевали чьи-то локти, ладони, плечи. Абдулле не терпелось попасть домой, и неминуемо грядущий Новый год был здесь совсем ни при чем.

Абдулла не очень любил Новый год. При мысли об этом, казавшемся ему архаичном празднике, в его все еще свежей памяти уныло и скоротечно перемещались черно-белые картинки из детства: суета, ругань, шампанское вперемешку с водкой.

Абдулла ненавидел алкоголь. Наверное, поэтому, как с усмешкой говорили друзья, ему было не так сложно принять ислам. Недоброжелатели говорили, что он сделал это из карьеристских соображений, — мол, сейчас в России, необрезанному сложно занять более или менее серьезный пост. Пусть думают, что хотят. Поистине, только Аллаху ведомо, что в наших сердцах!