Испания от античности к Средневековью

Главой племени считался король. Он также избирался, но с учетом знатности рода (Tac. Germ. 7). Стечением времени эта привилегия могла закрепиться за каким-либо конкретным родом, как за родом Амалов у восточных готов. Власть короля, однако, была не очень-то значительна. Видимо, он в большей мере осуществлял сакральные функции, выступая в этом вместе с жрецами. Последние играли у германцев значительную роль и не только в чисто религиозных делах, но и в судопроизводстве. Короли же являлись в большей мере сакрально-декоративными фигурами, претендуя на божественное происхождение. И эту их претензию явно принимали и рядовые германцы. Само слово «король» филологи производят от корня, означающего «рождать». Король — это тот, кто хорошо рожден, благороден. Столь незначительная реальная роль королей особенно ясно выступает у западных германцев. У восточных, в частности у готов, она была более значительной. В Скандинавии же сохранялась настоящая монархия с подлинной довольно сильной королевской властью.

Все больше выступает на первый план роль военного вождя (dux). Считалось, что его тоже избирают на народном собрании (Tac. Germ. 7). Но так как избирали его из-за его доблести (ex virtute), т. е. прежде всего военных подвигов, то ясно, что именно эти подвиги были решающими, а избрание в лучшем случае фиксировало реальное положение. Вокруг такого вождя собиралась его дружина (comitatus) (Tac. Germ. 13). Дружинники становились клиентами вождя. Именно с помощью таких клиентов Арминий пытался установить свою единоличную власть. Вождь предоставлял своим клиентам-дружинникам ежедневное питание, подарки и долю в добыче, а те были обязаны ему верностью. Доходность германского хозяйства была относительно низкой, так что содержать дружину мог только достаточно состоятельный человек, который имел возможность часть своего имущества тратить не только на собственную семью, но и на дружину. Поэтому естественно, что роль дружины, сравнительно небольшая во времена экономического равенства соплеменников, резко возрастает с ростом отмеченной выше имущественной дифференциации. В еще большей степени доходы дружинников складывались из военной добычи, так что за особо удачливым вождем могла идти и большая дружина, что, в свою очередь, увеличивало значение такого вождя внутри племени^{206}.

Вождь и его дружина были связаны личными, а не родовыми узами. Вокруг удачливого и прославленного вождя собирались не только его соплеменники. Дружины особо известных предводителей были разноплеменными. Это делало дружину институтом, противопоставленным родовым установлениям.

Такое противопоставление в I в. н. э. проявилось и в военном деле. Хотя и в это время значительной силой было общеплеменное ополчение, дружина, собираясь вокруг вождя, не считалась с семейно-родовыми отрядами. Основная масса германцев сражалась пешими, но вождь и его дружинники воевали на конях. Из общей массы пехотинцев они выбирали наиболее, на их взгляд, молодых, умелых и храбрых воинов, которых ставили в авангард. И этот отбор тоже не считался с семейно-родовой принадлежностью. Таким образом, в германском обществе появляется институт, не связанный с племенно-родовым строем и даже в определенной степени противопоставленный ему. Он основан на принципах личной верности и взаимных обязательств. Взрывая четкость родового строя, он в то же время был совершенно чужд и античному режиму с его политической связью между управляющими и управляемыми.

Германцы не были кочевниками. Их миграции чередовались с периодами довольно длительной стабильности. Такая стабильность характерна для западногерманских племен в I—II вв. Во многом именно с этим связано прекращение германского натиска на рейнскую и дунайскую границу Римской империи. Римляне воспользовались этим. Не имея ни сил, ни желания (германский синдром после Тевтобургского леса оставался у них чрезвычайно живым) вновь завоевывать Германию, они стремились создать вдоль своих границ клиентские государства.