Летняя галерея была полна как никогда. Граф с графиней, Диана со своим женихом. Дон Алессандро оказался высоким, тощим молодым человеком с горделивой улыбкой. Мария и Габриэль. Образовав небольшой круг, они вели оживлённую беседу. Исключением снова стала Габриэль. Любые попытки разговорить её, даже втянуть в лёгкий спор, заканчивались полным провалом. Она оставалась безучастной и к самой беседе, и ко всем тем, кто её вёл. Пока все пятеро прилагали немалые усилия, чтобы втянуть её в разговор, Г абриэль думала о том, какую придумать причину, чтобы незаметно удалиться. Её тяготила эта беседа. Все видели и понимали её состояние. Хотя ей казалось, будто она тщательно скрывает свои чувства. Габриэль уже собралась уйти, но…её взгляд привлёк молодой человек. Она увидела, как он вышел из птичника и направился в сторону фруктовых деревьев. Девушка проследила за ним взглядом. Она увидела, как он подошёл к дереву и, подтянувшись, сорвал один апельсин. Он быстренько содрал с него кожуру, затем разделил на две части, одну из которых сразу отправил себе в рот. В этот миг он обернулся. Она ясно увидела его лицо. Она не могла не узнать своего врага. Хотя у него и не было больше усов. Габриэль очень хорошо запомнила каждую чёрточку ненавистного лица.
— Это он…здесь…ещё и мои апельсины ест! — пробормотала сбитая с толку Габриэль. — Неужели, она вскинула на отца непокорный взгляд и закричала, пугая всех вокруг этой вспышкой. — Вы всё подстроили! Всё! Но вам не удастся победить! — Она несколько раз топнула ногой, а затем подхватила подол платья и помчалась обратно в свою комнату.
— Что плохого в семейной празднике? — произнёс вконец растерянный граф Ди Перона.
— Вы дали слишком много воли этой злючке, — Диана злорадно помахала рукой вслед сестре, подхватила ничего не понимающего в происходящих событиях и, по всей видимости, не желающего в них вникать жениха, и увлекла за собой. Мария поспешила вслед за Габриэль. Граф с графиней остались наедине. Граф уже собирался заговорить, но так и остался стоять с открытым ртом.
Пролетев мимо ошеломлённой Марии, Габриэль остановилась возле отца и грозно предостерегла:
— Даже не думайте меня останавливать! — затем, оставив опешивших родителей, ринулась дальше. Через мгновение она пронеслась мимо Дианы. Та вскрикнула от испуга и отшатнулась в сторону. Но Габриэль она интересовала меньше всего. Она увидела, как Энрико вошёл в птичник, и со всей возможной скоростью устремилась туда.
— Попался, мерзавец! — злорадно закричала Габриэль, врываясь в птичник.
Энрико кормил птиц кусочками апельсина, когда к нему влетела разъярённая девица и стала сверлить гневным взглядом. Он лишь раз и с откровенным неудовольствием посмотрел в её сторону. Смуглая девушка невысокого роста с невыразительными чертами лица. «По всей видимости, она искала человека, который работал здесь до моего появления», — подумал он. А через мгновение выразил свои
мысли вслух.
— Вы ошиблись, сеньорита, — спокойно ответил Энрико, — видимо, ваше негодование вызвал другой… слуга.
— На работу он устроился! В смысле договорился с моим отцом у меня за спиной? Да знаешь, ты кто? Следующие несколько минут Энрико заново осмысливал выражение «сквернословить». Он даже не подозревал о существование слов, которые непрерывным потоком выливала на него эта девица. Чего она только не говорила! «Негодяй» оказалось самым ласковым из всех. Даже в самых злачных местах он не слышал подобных выражений. Хотя следовало признать, что имела место определенная виртуозность выражений. Чего только стоили слова: «Вытяну щипцами твой мерзкий язык, расчленю его на очень маленькие кусочки и начну измываться над каждым в отдельности!».
Энрико совершенно спокойно выслушал её, ибо был твёрдо уверен, что она принимает его за другого человека. Ни одной причины полагать иначе не имелось. Поэтому, когда она полностью выговорилась и бросила на него торжествующий взгляд, он не преминул заметить:
— Сеньорита, не хотелось бы вас огорчать, однако вы всё же ошибаетесь. Можете узнать у дворецкого.
«И это он говорит после всех моих оскорблений?» На лице Габриэль стало появляться откровенное удивление.
— У тебя нет гордости…ты ничтожен, к тому же законченный болван!
А эти слова уже задели Энрико, ибо точно были предназначены только ему одному. Он собирался резко ответить, но сдержался и лишь нахмурился:
— Сеньорита, вы находитесь в положении, несравненно лучшем, чем моё, и бесстыдно пользуетесь своим преимуществом.
— И это он мне говорит? Хорошо! — неожиданно произнесла Габриэль. Она скрестила руки на груди. — Ты оскорбил меня, я сполна воздала за оскорбление. Счёт уравнялся. Теперь говори, зачем ты сюда притащился. Только честно. Иначе ты получишь в придачу к ненависти ещё и моё презрение.