Испанская новелла Золотого века

И Берта со свитой тронулась в обратный путь. Во всех городах и селениях императрице воздавались почести, устраивались празднества, однако граф и графиня не поехали с дочерью из-за болезни графа. И вот в пути была задумана хитрость, обернувшаяся впоследствии самым коварным и чудовищным предательством из тех, о которых вам, сеньоры, доводилось слышать. Дело в том, что молодая императрица взяла с собою камеристку, происходившую из итальянского рода Маганца, которая была одних лет с Бертой и так походила на нее лицом и фигурой, что придворные графа не раз принимали служанку за госпожу, и теперь императрицу можно было отличить лишь по дорогим одеждам. Берта очень любила Фьяметту — так звали эту девушку, — с ней одной делилась самыми сокровенными тайнами, и вот, чувствуя в душе печаль, молодая императрица поделилась ею с Фьяметтой, обратившись к ней с такими словами:

— Дорогая и нежно любимая Фьяметта! Зная, как свято хранишь ты мои тайны, известные лишь тебе одной, хочу раскрыть перед тобой душу, ведь истинная дружба заключается не только в сходстве желаний и устремлений, но также и в потребности делиться самыми сокровенными мыслями и чувствами. И я со всей откровенностью расскажу тебе о главной причине грусти и печали, омрачающих душу мою, ибо судьба, с одной стороны, была ко мне благосклонна, послав мне скипетр и корону империи и самое высокое звание, какое есть в нашем мире, но с другой — дала мне в мужья дряхлого старика, ведь молва гласит, что прожитые годы сделали его немощным в любви, а я обратила взор на Дюдона де Лиса, адмирала Франции, и в душе моей пробудилось любовное томление. О, если б богу было угодно, чтобы он обвенчался со мной не от имени императора, как это было на самом деле, а по велению собственного сердца! А больше всего меня печалит то, что я должна скрывать свои чувства, дабы сохранить доброе имя. Всем известно, что всякая забота удручает душу и заставляет искать способ сбросить ее с плеч, вот я и придумала, как можно поправить мою беду: раз уж природа создала нас по одной мерке, так что по лицу и фигуре нас трудно отличить одну от другой, ты, когда мы приедем в Париж, наденешь мои наряды и войдешь в спальню императора выполнять за меня супружеский долг, а потом так и останешься императрицей, я же под твоим именем стану камеристкой: достигнув высокого звания, ты сможешь выдать меня замуж за Дюдона де Лиса, адмирала Франции, и мы обе заживем в свое удовольствие.

Выслушав доводы императрицы, коварная Фьяметта тотчас замыслила черное предательство и решила исполнить волю своей госпожи, но, заделавшись императрицей, приказать кому-нибудь лишить ее жизни, чтобы самой остаться единственной императрицей и королевой Франции. Поэтому она льстиво одобрила выдумку Берты, похвалила острый ум и изобретательность своей госпожи, пообещала выдать ее замуж за Дюдона де Лиса, пожаловав тому в приданое обширные владения, и посулила много чего еще, не поскупившись на заверения и клятвы. Вот как вероломная Фьяметта, верная обычаям рода Маганца, замыслила предать смерти свою госпожу, а самой остаться императрицей; она посвятила в свои планы неких придворных, доводившихся ей родственниками, и просила помочь ей. Те выслушали Фьяметту с интересом и согласились сделать ее полновластной королевой Франции, а настоящую королеву умертвить, за что Фьяметта обещала им великие милости и высокие должности при дворе, после того как задуманное осуществится.

Когда они приехали в Париж, старый император вышел встречать Берту, а с ним — весь двор и все жители города, исполненные восторга и ликования, и в тот же вечер кардинал Вирин скрепил союз царственной четы своим благословением. Когда же наступил час исполнить супружеский долг, Берта, как это принято, ушла в свои покои, чтобы камеристки ее раздели, и не пожелала взять с собой никого, кроме своей любимой Фьяметты, и там они поменялись одеждой. Потом коварная Фьяметта вошла в спальню старого императора, перед тем посоветовав своей госпоже не ложиться в комнате, где спали другие камеристки, а устроиться на галерее, выходящей в сад.