Испанская новелла Золотого века

Однажды под вечер Карденио, поклонявшийся стенам жилища Сильвии, увидел, что она в одиночестве выходит из дому; Сильвия направилась к прекрасному приветному лугу, то ли чтобы отвлечься от какой-то заботы, то ли чтобы скоротать долгий вечер, такой безмятежный в эту майскую пору. Он направился туда же, хоть и другим путем, чтобы встреча показалась случайностью, венчающей его желания, а не проявлением пронырливого любопытства. Диана в наряде поселянки вышла на луг; сидя среди неприхотливых цветов естественного сада, который без забот взрастила природа с помощью ручейка, протекавшего по соседству, и, как положено соседу, ворчливого, она дивилась тому, что, ей на горе, поведал в тот вечер Альбанио, и размышляла о том, как неудачлива; ведь когда могла она отдать сердце кабальеро, который и любил ее, и был бы ее достоин, ей помешало сознание того, что она не под стать его достоинствам, а теперь, когда ей нравится Карденио, ровня ей и заслуживающий ответного внимания, ей стало помехой то, что узнала она о своем происхождении. Карденио, увидев, что Сильвия всецело занята собственными мыслями и не замечает его, решил поведать ей о своих чувствах так, чтобы она узнала о них как бы помимо его воли; и притворившись, что не видит ее, Карденио превозмог смятение и запел сладостно и влюбленно:

Радостный пришел я, рощи.
Незачем пускать слезу мне:
Коли неразумным счастье,
Не бывал я неразумней.

Расскажу вам, чем я счастлив.

Не таюсь, не лицемерю:
Так я с горестями сжился,
Что сейчас себе не верю.

Я горю любовью, рощи,

И душой влекусь к богине.
Так что уж за самый выбор
Мудрым слыть могу отныне.

Вам ведь Сильвия знакома:

Очи — что два черных солнца,
И подвластны им навеки
Все, кого их взор коснется.

Украшенье сей долины!

Ей дано от неба право
Смертию карать влюбленных,
И умру я первым, право!

Сильвию увидев, рощи,

Вы шепнете сладкогласно:
«Как прекрасна дева эта!
У Карденьо вкус прекрасный!»

Осиянный взором дивным.

Все ж плачу сомненьям дань я:
Вправе ль я поверить в милость.
Если взор всегда — сиянье?

Мне от Сильвии погибель:

Коль взгляну, в огне сгораю.
Но любви своей в угоду
Я гляжу — и умираю.

И ревную, и жалею

Тех, кто встречи с нею жаждут:
Сам влюблен, вот и ревную,
А жалею, ибо страждут.

Коль решусь пред ней предстать я,

И смущаюсь, и краснею:
Я люблю — и полн почтенья.
Дерзость неуместна с нею.

Знаю, рощи: недостоин

Я небесного созданья.
Рад любить я безответно,
Мне б дождаться состраданья.

Рощи, я правдив во всем,

Исцелить меня спешите:
Ей мое внушите чувство
Иль меня любви лишите.

Влюбленный Карденио спел романс с таким чувством, что Сильвия призадумалась; и решила она отложить возвращение домой, дабы побеседовать с певцом и сочинителем. Карденио вышел ей навстречу, причем сделал вид, что удивился, застав ее здесь, и Сильвия ощутила страх при мысли об опасности, которою грозит ее сердечная склонность. Карденио показался ей еще привлекательнее, ибо теперь, глядя на него, она сознавала, что он не для нее.

Сильвия осведомилась, не он ли только что так сладкозвучно поведал рощам свои печали. Она и без того знала, кто был певец, ведь певец назвал свое имя; но чувства ее были уже таковы, что она повторила бы вопрос сотню раз, лишь бы один раз услышать снова его голос.

Карденио признался, что он и был певцом, хоть и несчастливым. Сильвия хотела было уйти, чтоб не слышать слов, от которых могли бы зардеться ее ланиты, и она в еще большей степени утратила бы власть над собой. Карденио остановил ее без большого труда и, промолвив, что сочтет свою любовь вознагражденной, если Сильвия выслушает хоть часть правды о его чувствах, обратился к ней с такими словами: