Испанская революция и коммуны Арагона

Вадим Дамье Испанская революция и коммуны Арагона

Таковы факты: в 1936-1937 гг. в Испании происходила социальная революция, не знавшая себе равных. В гораздо большей степени, чем все предшествовавшие и последующие народные взрывы она приблизилась к осуществлению вековых надежд человечества, мечты о свободе и солидарности.

В отличие от многих стран, где пролетариат попал в подчинение марксистским и ленинистским партиям, большинство испанских трудящихся были анархо-синдикалистами. Анархистская профсоюзная конфедерация СНТ объединяла до 2 миллионов пролетариев и крестьян. Они всегда стремились не к захвату государственной власти, а к полному разрушению государства и капитала, к созданию нового общества на основе анархистского коммунизма.

Испанский анархизм опирался на прочные коммунитарные традиции. По словам немецкого исследователя Йоханна Хельвеге, “муниципия, испанское пуэбло, как почти автаркическая, автономная общественная единица, была когда-то реальностью. В ней стихийно создавались учреждения и механизмы самоуправления, прежде чем прогрессирующая бюрократизация мира государства в его всемогуществе и с его слугами вмешалась в эту идиллию и начала ее разрушать. Тонкие и детально разработанные правила регулировали разрешение споров, занятие должностей в братствах, расчистку, обработку и сохранение участков общинной земли в сотрудничестве всего пуэбло, наконец, распределение на общих собраниях общего урожая между членами общины. В этих правилах проявился организационный талант испанского населения и его способность к самоуправлению. Именно в этих коллективных психологических настроениях и опыте, который местами... мог уже давно отойти в прошлое, следует искать корни хилиастическо-анархистских движений”.

В городах Испании тоже существовала традиция вольностей. Средневековые города Иберийских королевств пользовались правами самоуправления и даже создавали федерации (братства) для борьбы с феодалами. Но после восстания “коммунерос” в 16 в. эта автономия была сломлена. Зато в деревне община держалась долго и прочно. Здесь она тоже имела свои традиции борьбы с деспотизмом. Все вы помните, наверное, знаменитую пьесу Лопе де Вега “Фуэнте Овехуна”: восставшие крестьяне расправляются со своим мучителем, а затем гордо идут на королевский суд и на вопрос “кто это сделал”, бросают: вся община, вся Фуэнте Овехуна.

Анархизм в сельской Испании попал на благодатную почву. Возможно, именно этими традициями объясняется почти религиозная страсть, с которой арагонские крестьяне будут создавать свои коллективы в 1936 г. Немецкий анархист Аугустин Зухи описывал то, что он увидел в арагонском селении Муньеса (1700 жителей). В село вернулся анархист, проработавший много лет в Барселоне. Его сразу же избрали алькальдом. “Он выполнял свои функции в зале общинного совета. На столе лежало испанское издание книги Кропоткина “Хлеб и воля”. По вечерам члены коллектива собирались и кто-нибудь читал книгу вслух. Это было новое евангелие. Там было черным по белому написано, что следует делать, чтобы добиться благосостояния для всех”. Не пиходится удивляться, что жители селения с восторгом восприняли предложение вернувшегося из Барселоны земляка провозгласить либертарный коммунизм.

Впрочем, и психология рабочего класса тогдашней Испании сильно отличалась от настроений людей в современном “массовом” обществе, где люди живут, как изолированные друг от друга атомы, не имеющие ничего общего со своими соседями и своим окружением. Букчин, кстати, автор превосходной книги об истории испанского анархизма, справедливо замечал, что на пролетарский социализм тех лет “оказала влияние... уходящая корнями в деревню и небольшой город значительная пролетаризация крестьян, которых принуждали оставить деревни и сельскохозяйственную культуру. То, что они принесли эту докапиталистическую культуру с ее естественными ритмами и ценностями, имеет ключевое значение для объяснения характера их недовольства и воинственности... Первоклассные рабочие - анархисты Барселоны, которые... сжигали деньги в лихорадочные дни июльского подъема 1936 г., действовали под влиянием глубоко утопических и этических импульсов, а не просто исходя из экономических интересов... Пролетариат конца Х1Х- начала ХХ века был особой социальной породой. Она была... стихийна в жизненной естественности своего поведения, разозлена утратой своей автономии и сохраняла в своих ценностях разрушенный мир ремесла, любовь к земле и общинную солидарность”. Это разлагающее человеческую солидарность воздействие капитализма и индустриализма хорошо понимали многие анархисты. Недаром аргентинская ФОРА призывала в начале века остановить экспансию индустриального капитализма, пока еще не поздно.