Испанская серенада

— Ни в коем случае, — через плечо сказал Рефухио, отдергивая занавеску, отделявшую альков от комнаты, — если только вы не хотите попасть в неудобное положение.

Девушка не ответила. Рефухио удовлетворенно кивнул:

— Думаю, что не хотите. Потерпите, и я принесу вам все, что надо.

Когда он ушел за занавеску и задернул ее за собой, закрывая Пилар в алькове, она подумала, что, возможно, в комнате она находилась бы в большей безопасности. Другие мужчины, вероятно, еще меньше, чем их главарь, заслуживают доверия, но, по крайней мере, они не будут приводить ее в смущение своей речью и поведением. Мысль о том, что он будет прислуживать ей, пока она в постели, была ей неприятна, особенно после того, что только что произошло. Человек более чувствительный и менее самоуверенный оставил бы ее сейчас в одиночестве. Он пришел к ней ночью, чтобы защитить в случае необходимости, — так он сам объяснил свои действия, но ей казалось, что он испытывает ее. Пилар не нравилось это, но делать было нечего. По крайней мере, ей недолго придется находиться здесь, через несколько часов она будет у своей тетки. Она прочно утвердится в Кордове, и у нее не будет причин видеться с Рефухио Каррансой. Тогда она будет счастлива. Она надеялась на это.

Когда Рефухио вернулся в альков, Пилар причесывалась. Поспешно скрутив волнистые густые волосы в узел и закрепив его на затылке, она взяла чашку шоколада, поднесенную ей. Когда Рефухио присел на постель, она облокотилась о стену у изголовья. Он насмешливо и удивленно взглянул на нее, догадываясь, что она старается держаться от него подальше, но воздержался от комментариев.

Возможно, он был прав, подозревая, что она побаивается его. В тесном алькове он казался огромным. Ее тревожило и беспокоило то, что они оказались отделены от остальных. От этого было неуютно. Эль-Леон, очевидно, тоже чувствовал себя напряженно. Он молчал, и его движения были скованны.

Он равнодушно подал ей кусок хлеба, завернутый в салфетку. Пилар взяла хлеб, поблагодарила и решила завязать беседу:

— Я не знала, что разбойничья жизнь позволяет такую роскошь…

— Мы живем достаточно хорошо, хотя хлеб этот — из муки грубого помола, а шоколад приготовлен на козьем молоке.

— Кажется, вы питаетесь лучше всех остальных.

— Почему вы так говорите? Она пожала плечами:

— Я слышала рассказы о вас.

— Не стоит им верить.

— Если бы я не верила этим рассказам, — произнесла она, не отрывая взгляда от кусочка хлеба, — я не попросила бы у вас помощи и не спаслась бы от своего отчима. Я благодарна вам несмотря ни на что.

Он долго смотрел на девушку. Когда он заговорил, его голос был мягок и тих:

— Знаете, я помог бы вам и не требуя платы. Но я не люблю, когда меня дурачат.

— Я никогда не делала этого.

— По крайней мере, не делали это чаще, чем было необходимо, — сухо заметил он.

— Нет, — запротестовала она.

— Постараюсь в дальнейшем поверить.

Пилар встретилась с ним взглядом. В глазах Рефухио промелькнула легкая улыбка. Благодаря ей его серые глаза потеплели, и жесткие черты лица приобрели мягкость. Натянутость между ними постепенно исчезла.

Некоторое время они молча ели, затем Пилар снова заговорила:

— Вы узнали, что стало с доном Эстебаном?

— Его не было на месте схватки. Очевидно, он оправился настолько, что его смогли увезти в карете. Я понял это по следам.

Пилар с мрачным видом кивнула.

— Кажется, вы ничуть не удивлены, — заметил Рефухио.

— Я знала, что он не умер. Это было бы чересчур хорошо.

— Как вы кровожадны. — Он насмешливо покачал головой.

Она слабо улыбнулась в ответ.

— Я много времени провела в доме дона Эстебана. Всегда все шло так, как хотелось бы ему.

— Не всегда, но довольно часто, чтобы мешать нам спокойно жить, — согласился Рефухио.

В его словах звучала горечь — ведь он сам много потерял по милости дона Эстебана. Заметив это, Пилар поспешила сменить тему:

— Думаю, у вас есть основания недолюбливать меня. Если бы моя мать не вышла замуж за дона Эстебана, у него не было бы средств удовлетворять свои амбиции и вести войну с вашим семейством.

Рефухио внимательно посмотрел на нее и усмехнулся уголком рта.

— Если бы моя семья не вызывала у вашего отчима такой дикой ненависти и желания отомстить, то, возможно, он не женился бы на вашей матери и не свел бы ее в могилу, а вам бы не пришлось отправиться в изгнание. Как видите, можно по-разному взглянуть на это.

— Может быть. Если бы вы не убили сына дона Эстебана, меня принудили бы выйти за него замуж. Я очень многим обязана вам.

— Вы были бы обязаны, если бы я убил его ради вас. Но это не так, и вы мне ничего не должны. И вам не в чем себя винить. Договорились?

С трудом уступая ему, она кивнула:

— Да, если вы так считаете.

— Я так считаю.