Испанские шахматы

Глинский толкнул запертую дверь, обрадовался отсутствию рабочих, открыл ее своим ключом и увлек внутрь приятеля Виктора Лопаткина. Не отдавал себе отчета в том, зачем он это делает, директор агентства «Перун» провел парня в холодную разоренную кухню. Там стояли колченогий стол и сбитые из досок на скорую руку лавки. Глинский еще вчера привез сюда несколько бутылок водки и спрятал в шкафчик под окном. На всякий случай. «Как знал, что понадобится, - похвалил он себя. - Ай да Жора!»

Водка произвела на парня магическое действие - он оживился, без разговоров плюхнулся на грязную лавку и вожделенно уставился на бутылку. Глинский поискал глазами одноразовые стаканчики, выбрал один почище и поставил на стол. Парень судорожно сглотнул слюну.

- Хочешь опохмелиться?

Парень кивнул и потянулся к бутылке.

- Э-э, нет, не так сразу! - охладил его пыл Георгий Иванович. - Я посторонним не наливаю. Сначала познакомимся, а потом выпьем! Усек?

- Угу… - промычал тот. - М-меня Костей зовут. С-синицын я!

- А я - инженер Петров. Давно вы с Виктором дружите?

- С детства. Мы н-на одной улице ж-жили. Потом Ви…Витька переехал.

- А работаешь где, Костя Синицын?

- Г-грузчиком… в магазине. Работал…

- Уволили, значит?

- За пьянку, - тряхнув головой, признался Костя. - Вся б-бригада бухает, а отдуваться пришлось мне о-одному!

Глинский сочувственно хмыкнул:

- Беда!

- В-выпить не на что! - пожаловался парень. - Жена у-ушла. Взаймы никто не д-дает. Я бутылки со…собирал, да бомжи прогнали. Это и-их… промысел. Слышь, дай глотнуть, а?

Он судорожно икнул. Глинский с выразительным вздохом налил ему неполный стаканчик. После водки Косте полегчало, язык перестал заплетаться, глаза его чуть прояснились, но все его внимание по-прежнему поглощала бутылка.

- Почему пить начал? - спросил «инженер». - Жизнь тяжелая?

- Да так, - махнул рукой Синицын. - Я хотел в шахматы играть, ну, это… профес-сионально. Не вышло. Ума не хватило! А кроме шахмат, мне все… по барабану.

«Опять шахматы! - отметил Глинский. - Это неспроста». И решил прощупать почву:

- А Виктор тоже любит играть в шахматы?

- Не-а… я его учил, учил, да без толку. Не каждому это дано. Зря я ему шахматы подарил… Он их все равно забросил.

- Я тоже шахматами увлекаюсь, - соврал Глинский. - Забава интеллектуалов!

- Во! А я что говорю? - оживился Костя. - Для шахмат мозги надо иметь. Это тебе не д-домино!

- И часто вы с Виктором играли?

- Иногда. А потом перестали. Мы на рыбалку ездили и Витькины шахматы с собой брали. Ну, один раз повезло нам: поймали щуку, уху сварили на костре… Как не выпить? Под хмельком решили сыграть партию - кто проиграет, тот будет котелок мыть. Не помню, чем рыбалка закончилась… - Он протянул «инженеру» стаканчик. - Налей еще!

Костя выпил водку одним глотком и замолчал.

- А в шахматы кто выиграл? - спросил Глинский.

- Не помню… как отшибло. Больше мы не играли.

- Поссорились, что ли?

- Не-а… просто мы тогда несколько фигур того… потеряли на речке.

- А твои шахматы? - удивился Глинский. - Тоже потерялись?

- Мои? - Парень долго смотрел на «инженера», пытаясь сообразить, чего тот от него хочет. - Так… я только и ездил к Витьке. А он ко мне - ни ногой. Они с моей женой не поладили, друг друга терпеть не могли. П-прямо как кошка с собакой!

Костя налил себе еще, Глинский не возражал. Вот и выяснилась тайна исчезновения шахматных фигур Виктора: он их потерял на рыбалке, будучи в подпитии. Никакого колдовства! И все же не мешает уточнить.

- Значит, с тех пор вы в шахматы не играли? - спросил Жорж.

Костя поднял на него припухшие глаза.

- Нет. Хотя… постой, кажется… один раз было…

То, что услышал дальше Глинский, заставило его глубоко задуматься. Он дал Косте пятьсот рублей, бутылку - с собой - и проводил его до автобуса.

***

В каждом жесте и действии краснощекой сиделки чувствовались сноровка и богатый опыт. Она сама знала, что требуется больной, и умело справлялась со своими обязанностями.

- Учитесь, деточка, - говорила она Грёзе. - Вдруг понадобится?

После смерти Варвары девушка все внимание переключила на Полину Прокофьевну. Та находилась в полузабытьи, один глаз у нее перестал открываться, губы свело, вряд ли она была в состоянии кого-либо узнать.

«Неужели это она… убила? - подумала Грёза и тут же устыдилась. - Человек тяжело болен, а мне черт знает что лезет в голову!»

Сиделка считала выздоровление Полины маловероятным и спокойно, обыденно поделилась своим мнением с девушкой.

- Вряд ли старушка встанет, - заявила она. - Организм изношенный, воля к жизни утеряна. Видишь, какое у нее лицо тусклое? Верный признак скорой смерти. Уж я-то знаю, у меня глаз наметанный.

Грёза заплакала.

- Ты что горюешь? - удивилась сиделка. - Для нее смерть - желанное избавление! Поверь. Каково так-то - бревном лежать да под себя ходить? - Она понимающе закивала, когда Грёза зажала уши: молодая еще, горячая и глупая - птенчик желторотый. И добавила: - Господь милостив к праведникам!

- А… к грешникам?

- Давай помолимся, - вместо ответа предложила сиделка. - Легче станет и нам, и ей. Пусть отходит с миром.