Испанские страсти

— Ни о чем подобном я и не думал. Я пытался… — Эстебан на секунду умолк. — Мне хотелось извиниться за утреннюю сцену.

— Извинения принимаются. — На этом Джасмин намеревалась поставить точку. Пусть уходит — скатертью дорожка, как говорится. К ее удивлению, Эстебан коротко рассмеялся, тряхнул головой и уселся поудобнее.

— Ведьма, — фыркнул он.

Прозвучало это отнюдь не оскорбительно. И Джасмин действительно даже не попыталась усмотреть в этом замечании ничего обидного. Санчо, безошибочно выбрав момент, принес им свежий, дымящийся кофе и миндальных пирожных. Поулыбался, произнес несколько учтивых, ни к чему не обязывающих фраз, перекинулся парой шуток с Эстебаном. А затем, уже собираясь уходить, лукаво подмигнул Джасмин.

— И не стыдно тебе, милая? Такого замечательного мужа от нас скрывала! Только погляди, что ты сделала с моим сыном! Все его надежды пошли прахом!

И Санчо скрылся в кухне, оставив Джасмин наедине с «замечательным мужем», который, к слову сказать, к замечанию старика равнодушным не остался.

— Так-таки скрывала? — с усмешкой обратился он к Джасмин.

— А с какой стати мне про тебя рассказывать? — Она пожала плечами. — Здесь не место афишировать наши отношения.

— То есть мне здесь не место. Конечно, стоит ли удерживать на расстоянии пылких молодых официантов, — вкрадчиво заметил он.

Джасмин подняла левую руку, собираясь продемонстрировать обручальное кольцо, — в ее глазах этот жест все объяснял без слов. Вот только никакого кольца не было. Молодая женщина смутилась и потупилась. Кольца нет, вот и браку их скоро придет конец. Она поспешно спрятала руку. В горле стоял комок, к глазам подступили непрошеные слезы. Эстебан, сощурившись, наблюдал за нею. Лицо его оставалось абсолютно бесстрастным.

— Санчо просто пошутил, — поспешно произнесла Джасмин, стремясь загладить неловкость.

— Я понял, — тихо отозвался Эстебан.

— Тогда почему ты щуришься?

— Да потому, что упомянутый молодой официант глаз с тебя не сводил с того самого момента, как ты села за этот столик.

— А ты, выходит, за мной уже долго наблюдаешь? Ты никак прятался за углом и щелкал фотоаппаратом всякий раз, как он мне улыбался?

— Так бы я не одну пленку извел.

Джасмин резко подалась вперед. Внутри у нее все кипело, в груди нарастало желание швырнуть в этого невозмутимого, самодовольного типа и кофейный прибор, и кувшин, и все, что под руку подвернется!

— Ты уже извинился. Отчего бы тебе теперь не убраться восвояси? — угрожающе осведомилась она, протягивая руку к чашке.

У Эстебана дрогнул уголок рта: он догадывался, что у его жены на уме. Она и прежде проделывала подобное: швырялась в него чем попало, стоило вывести ее из терпения. Наказание обычно настигало ее в постели. Однако на этот раз Джасмин повела себя иначе. Медленно взяла чашку, поднесла к губам и отпила кофе. Напиток обжег ей нёбо, кроме того, обнаружилось, что она забыла положить сахар.

— Кстати, а где же любовник?

— Что?! — Джасмин резко вскинула голову, карие глаза опасно блеснули. Она объявляла войну. Войну себе самой. Войну Эстебану. Джасмин уже давно перестала понимать, что происходит у нее в душе. Хоть бы Эстебан, наконец, ушел! Ей нельзя, никак нельзя смотреть на него. Нельзя любоваться тем, как солнечный луч, пробившись сквозь полосатый навес, золотит его голову и плечи. Нельзя подпадать под власть обаяния этих мужественных, словно изваянных из мрамора черт лица, этой фигуры атлета-олимпийца!

Он просто великолепен. Высокий, загорелый, черноволосый… При одной мысли о мускулистом, поджаром торсе под этой белой рубашкой все доводы рассудка обращаются в ничто. Верхние пуговицы расстегнуты, и в просвете видны завитки черных волос. Капельки испарины на шее, под самым подбородком, маняще поблескивают. Молодая женщина с трудом удерживалась, чтобы не облизнуться, точно кошка на сливки.

Этого мужчину неудержимо хотелось отведать. Прикоснуться к нему, ощутить его ответные прикосновения. Что за чудесные у него руки — сильные, изящные, с длинными чуткими пальцами, способными на многое, очень на многое. Даже сейчас при одном взгляде на эти руки, которые сцепленные неподвижно лежат на его бедрах, в крови Джасмин вскипает желание. Губы его оживят поцелуями и мраморную статую, глаза соблазнят и монахиню, руки поддержат в миг высшего упоения, к которому приведет все остальное…

Иными словами, Эстебан де Ривера — смуглый, неотразимый возлюбленный, при виде которого любая женщина теряет голову. Наверняка и Инес Ортуньо — проведя столько времени на его яхте, — теперь об этом знает. Эстебан не из тех мужчин, которых возможно удержать на расстоянии, — Джасмин знала это по личному опыту.

— Ну, этот блондинистый здоровяк, который так горазд улыбаться? — услужливо подсказал Эстебан. — Где он?

Джасмин опустила глаза. О, какое заманчивое искушение! Она уже готова была в красках описать, как Оуэн остался отсыпаться в отеле после нескольких часов бурного секса, но сдержала недостойное желание.

— Его зовут Оуэн, он школьный учитель.