Испанские страсти

День выдался безумный, только и всего. Они с Джасмин оба, словно с ума сошли. Он увидел жену, разом вспомнил все, что между ними было, пожелал ее — и овладел ею. Вот и достаточно. Отчего бы Джасмин не вернуться к своей жизни, а ему — к своей? Но этому не бывать. Эстебан понял это, едва переступив порог ванной, с обмотанным вокруг пояса полотенцем. Джасмин стояла у окна в белом махровом халатике, таком знакомом ему. Золотые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, миниатюрные руки утопают в бездонных карманах. Эстебану захотелось обнять жену, но он сдержался: гнев, и недовольство, и проклятое первобытное желание разрывали его на части. Неужели он в состоянии снова отпустить жену на все четыре стороны? Да ни за что в жизни!

— Ванная свободна, — сообщил он с деланным спокойствием.

— Я приму душ, как только ты уйдешь, — отозвалась Джасмин.

Эстебан, нагнувшийся было, чтобы поднять с пола одежду, резко выпрямился.

— На случай, если ты позабыла… ты едешь со мной, — предостерегающе произнес он.

— Никуда я не еду.

— Еще как едешь, — возразил он. — Вам никак нельзя оставаться в этой дыре. Твоя мать…

Джасмин обернулась к мужу. Она казалась бледной, хрупкой, бесплотной, словно тень… Открой окно — и улетит!

— Если ты и впрямь приютишь у себя мою маму, я буду тебе крайне признательна, — вежливо сказала она. — Насчет отеля ты совершенно прав: Кэтрин здесь не место, и мне не хотелось бы причинять ей новых неудобств. Я заеду за ней завтра по пути в аэропорт.

— Ты едешь со мной, — повторил Эстебан в третий раз, стараясь не думать про завтра. Джасмин покачала головой.

— Не довольно ли ошибок для одного дня?

— Никаких ошибок мы не совершили. — Неужели он, в самом деле, это сказал? Еще минуту назад Эстебан внушал себе примерно то же самое, а теперь, глядя на жену, понял окончательно: ему очень не хочется, чтобы все это оказалось ошибкой. — Мы только что занимались любовью…

— Вовсе нет, — возразила Джасмин с пугающим спокойствием. — Ты просто доказал мне, что на этой узкой кровати достаточно места для двоих. А теперь уходи.

Уходи, убито повторил про себя Эстебан. Она его прогоняет!

— Чтобы освободить место для белокурого культуриста?

Ну же, выйди из себя! — мысленно умолял он. Скажи что-нибудь вроде: «Да, конечно, Оуэн уже ждет за дверью!», — и месть моя будет скорой и беспощадной. Я снова швырну тебя на кровать, и…

Но Джасмин не проронила ни слова. Она просто нагнулась, подобрала футболку и джинсы и, пройдя мимо него, молча скрылась за дверью ванной. Но когда спустя четверть часа вышла, Эстебан ждал на прежнем месте, прислонившись к дверному косяку. Уже полностью одетый.

— Мы уходим, и побыстрее, пока опять не отключили свет, и лифт работает, — нетерпеливо бросил он.

— А вещи?..

— Администрация отеля вышлет все на мой адрес, — надменно бросил Эстебан. — Это самое меньшее, что они могут сделать в порядке компенсации за причиненные вам неудобства.

— Но я же сказала «нет»!

— Возможно, тебе будет небезынтересно узнать, что в аэропорту только что объявили забастовку, — как бы, между прочим, обронил Эстебан. — Так что все рейсы отменены. Поскольку речь идет не об одной ночи, а о сроке весьма неопределенном, не лучше ли убраться отсюда?

Джасмин собралась, было сказать, что любая трущоба предпочтительнее его дома, но Эстебан глядел на нее так серьезно, и лицо его, до боли родное, вдруг оказалось так близко, что молодая женщина прикусила язык.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь, в мой дом… в мою постель, — произнес он хрипло. — И я не хочу, чтобы мы сражались друг с другом или обижали друг друга. Я хочу, чтобы все стало, как было — чтобы вернулись первые дни нашего брака. Чтобы вернулось все, querida. Каждое сладостное, упоительное, чудесное ощущение, подсказывающее мне, что ты — моя женщина. И я хочу, чтобы ты сказала, что то же самое чувствуешь ко мне.

Темные глаза неотрывно глядели на нее. И невозможно было, глядя в них, усомниться в том, что каждое его исполненное страсти слово дышит искренностью. Могла ли Джасмин предложить ложь в обмен на правду?

— Да, — прошептала она. — Я чувствую то же самое.

6

Каждый шаг по направлению к парадному входу давался Джасмин с величайшим трудом. Стоило Эстебану распахнуть для нее дверцу машины, и сердце молодой женщины разом ушло в пятки. В просторном холле предзакатная жара сменилась прохладой. Вверх шла витая мраморная лестница, тускло поблескивали золоченые перила. Ворсистый ковер под ногами смягчал звук шагов. Двери слева и справа открывались в гостиные первого этажа, декорированные в классически сдержанных цветах и обставленные мебелью, которую можно видеть разве что на страницах модных журналов.

Этот особняк так и не стал для Джасмин домом. Она видела в нем, скорее золотую клетку для себя. Здесь она была несчастна, одинока и совершенно неуместна. Порой, в худшие минуты жизни, ей казалось, будто стены угрожающе смыкаются вокруг нее, и сама она вот-вот затеряется среди бесчисленных комнат и коридоров, просто перестанет существовать.