Испанские тетради

Итак, правительство Блюма хотело, чтобы по вопросу, составлявшему тогда квинтэссенцию самой острой политики, в комитете не было политических дискуссий! Это походило на горячий лед или холодный огонь. И вот ведь что было особенно замечательно: никто из членов комитета, представлявших буржуазные страны, не обмолвился ни словом возражения или протеста по поводу такой нелепости.

На одном из следующих заседаний бельгийский представитель барон Картье де Маршьен, коснувшись задач комитета, многозначительно заметил, что последний должен стать «скромным комитетом примирения и быть довольным такой ролью»[4]. И опять-таки это мнение бельгийского посла было встречено большинством членов комитета с явным сочувствием.

В переводе на более простой язык все это означало, что комитет должен уподобиться той идеальной японской жене, которая ничего не видит, ничего не слышит и ни о чем не говорит. Действительно, в то время, как мировая пресса была полна сообщений о непрерывном потоке военных советников, хлынувших вместе с пушками и самолетами из Германии и Италии к Франко, комитет на своих первых заседаниях занимался никчемной дипломатической вермишелью или академическими рассуждениями на темы, весьма далекие от практических нужд момента. В течение многих часов обсуждались такие, например, вопросы: являются или не являются предметом вооружения противогазовые маски, является или не является контрабандой железная руда, следует или не следует привлечь к соглашению о невмешательстве неевропейские страны, надо или не надо распространить соглашение о невмешательстве на различные формы «косвенного вмешательства» в испанские дела (пропаганда, сбор средств и т.п.)?

О том, что в самом комитете господствуют тенденции к саботажу действительного невмешательства, очень красноречиво свидетельствовал и такой факт. На заседании 14 сентября представитель Англии Г. С. Моррисон предложил создать постоянный подкомитет при председателе комитета, введя в него делегатов тех стран, которые являются производителями оружия или граничат с Испанией. Официальной задачей подкомитета провозглашалась подготовка различных вопросов для обсуждения и принятия окончательных решений пленумом комитета из представителей всех 27 держав, примкнувших к соглашению о невмешательстве. Выглядело это предложение очень невинно и даже как будто бы разумно: кто же, в самом деле, может возражать против того, чтобы на пленарные заседания вопросы вносились не в сыром виде, а предварительно подработанными, в сопровождении необходимых для их лучшего понимания материалов? Однако в действительности здесь был совсем другой умысел. Уже после речей Моррисона и Корбена, произнесенных в обоснование данного предложения, невольно возникало подозрение, что Англия и Франция стремятся замкнуть все вопросы, связанные с невмешательством, в возможно более узкий круг, где все дела можно будет вести «посемейному», По этим же соображениям, когда решение об образовании подкомитета из 9 членов было принято, Моррисон настоял на том, чтобы в подкомитете не велось стенограмм заседаний, а лишь кратко записывались постановления[5].

Дальнейшая практика полностью подтвердила, обоснованность наших подозрений.

Первоначально основная деятельность комитета была сосредоточена на его пленумах. В течение сентября – декабря 1936 года пленарных заседаний было 14, подкомитет же собирался 17 раз, и все его заседания в этот период действительно носили подготовительный характер.

Дальше положение стало изменяться: в 1937 году было созвано 14 пленумов, а подкомитет собирался 69 раз. В подкомитете обсуждались и решались уже все важнейшие вопросы, а пленум постепенно превращался лишь в голосующую машину и просто ставил свой штамп на постановлениях, принятых подкомитетом.

В 1938 году состоялось 17 заседаний подкомитета и только один пленум.

Эти цифры говорят сами за себя. Было совершенно очевидно, что не только Германия и Италия, но также Англия и Франция всячески стараются упрятать все, что касается испанской войны, подальше от глаз широкой мировой общественности, в том числе и от членов комитета по «невмешательству».

Не менее показателен и другой факт. Уже на первом заседании комитета, 9 сентября 1936 года, когда зашла речь о гласности работы последнего, все тот же Моррисон от имени Англии заявил:

– Конечно, комитет вполне свободен решить этот вопрос по своему желанию, но я, со своей стороны, полагаю, что мы могли бы прекрасно обойтись без всякой публичности[6].

И опять-таки никто из членов комитета, представлявших буржуазные страны, не произнес ни слова возражения. В результате последовало решение о том, что по окончании каждого заседания будет выпускаться лишь маленькое официальное коммюнике, которое должно носить возможно более «общий», то есть ничего не говорящий характер.