Испанские тетради

– Погрузка названных судов в советских портах и их разгрузка в испанском порту происходили на глазах тысяч людей… В испанском порту эти суда стояли среди иностранных военных судов, в том числе германских и итальянских, и самая разгрузка производилась среди бела дня. При таких условиях просто невероятно, чтобы с них «тайно» могла быть разгружена амуниция без того, чтобы никто этого не заметил. А между тем германские и итальянские утверждения не подкрепляются никакими свидетельскими показаниями[27].

Бисмарк пытался рассеять сомнения Плимута. Он заявлял, что свидетельские показания есть, но свидетелей нельзя назвать из опасения за их жизнь.

Гранди поддержал своего немецкого коллегу, сказав, что командир и офицеры итальянского крейсера «Вераццано», находившегося в тот момент в Аликанте, полностью подтверждают факт разгрузки оружия и амуниции с «Невы» и «Кубани».

Я высмеял аргументы Бисмарка и Гранди и явно подорвал доверие к их словам. Тогда Гранди переключился на другой «галс» и ударился в область технико-морских доводов. Суть их сводилась к тому, что осадка «Невы» и «Кубани», когда они пришли в Аликанте, была очень велика – ниже ватерлинии, что такую осадку не могли бы дать грузы продовольственного и ширпотребовского характера и что, стало быть, под пищевыми продуктами и одеждой находились пушки, танки и пулеметы. Я решительно возражал против утверждений Гранди, и не только возражал, но и приводил точные цифры и расчеты, из которых вытекала полная беспочвенность обвинений итальянского посла. Однако технико-морская аргументация последнего произвела известное впечатление на некоторых членов комитета (очевидно потому, что они в ней плохо разбирались), и швед Пальмшерна, поляк Рачинский заговорили о необходимости как следует изучить все это. Стал колебаться и Плимут.

Воспользовавшись возникшим замешательством, Бисмарк и Гранди предложили отложить обсуждение фашистских обвинений против СССР. Они чувствовали, что проваливаются. Надо было подобрать какие-то новые, более убедительные доказательства нарушения Советским Союзом соглашения о невмешательстве, а для этого требовалось время.

Я решительно высказывался против всяких отсрочек и упрекнул комитет в том, что его работа нередко бывает похожа на кинокартину замедленного действия. После долгого и жаркого спора мне удалось наконец подорвать у членов комитета веру в технико-морскую премудрость Гранди. Когда комитет приступил к составлению коммюнике и Фрэнсис Хемминг хотел включить в текст слова Пальмшерна о необходимости разобраться в причинах большой осадки советских судов, сам шведский посланник, категорически воспротивился этому. Ему, как видно, было неловко предстать перед мировым общественным мнением в одной компании с Гранди и Бисмарком.

Советской стороне удалось дать вполне, удовлетворительные объяснения и по всем другим пунктам фашистских обвинений. Так что Плимуту в конечном счете пришлось заявить:

– Обвинения не доказаны.

Фашистская атака против СССР кончилась полным фиаско.

В тот же день 4 ноября на заседаниях комитета произошли и еще два инцидента, крайне невыгодных для Германии, Италии и Португалии.

Первый инцидент состоял в следующем. Отвечая на мои заверения, что «Нева» и «Кубань» доставили лишь продовольствие и одежду для испанских женщин и детей, Гранди с непередаваемым цинизмом заявил:

– Обращение к общественному мнению цивилизованных стран со стороны людей, заинтересованных по тем или иным причинам извратить истину, всегда делается от имени женщин и детей. Если какая-либо держава осуществляет колониальную операцию, немедленно слышатся крики об уничтожении туземных женщин и детей. Если самолеты испанских националистов производят военные операции, тотчас же утверждается, что их единственными жертвами являются женщины и дети демократической Испании. Если Советская Россия открывает подписку и посылает грузы в Испанию, то эти деньги и эти грузы предназначаются для женщин и детей… Читая советские заявления, можно подумать, что гражданская война в Испании в конечном счете является борьбой между мужчинами, находящимися под командой генерала Франко, и женщинами и детьми, которых Советская Россия приняла под свое материнское крыло…[28]

Такое выступление Гранди было несомненной тактической ошибкой. Все как-то сразу насторожились. В зале воцарилось напряженное молчание. Некоторые из членов комитета пожимали плечами и переглядывались.

Мой сосед шведский посланник Пальмшерна обронил вполголоса: «Возмутительно!» Это его восклицание услышали многие и сочувственно закивали головами. Однако итальянский темперамент настолько увлек Гранди, что он ничего не замечал и продолжал свою филиппику против женщин и детей.

Выступая в тот же день после обеда с ответом итальянскому послу, я начал свою речь так: