Испанские тетради

В-третьих, наконец, в сентябре 1937 года состоялась Нионская конференция, имевшая прямое отношение к событиям в Испании. Стремясь затруднить снабжение Испанской республики морским путем, мятежники, энергично поддерживаемые фашистскими державами (особенно Италией), широко развернули пиратские действия на Средиземном море и в Атлантике. Первоначально их атаки были направлены главным образом против советских судов. Так, уже 11 ноября 1936 года в Гибралтарском проливе был задержан пароход «Союз водников». В течение последующих месяцев нападения на советские суда все учащались, причем иногда они кончались трагически: 14 декабря 1936 года в районе Гибралтара был потоплен советский пароход «Комсомол», 31 августа и 1 сентября 1937 года погибли еще два советских судна – «Тимирязев» и «Благоев». Советское правительство неоднократно протестовало против морского разбоя фашистов, однако из-за попустительства со стороны Англии, Франции и США все эти протесты долгое время не имели практических результатов.

Поощряемые бездействием «умиротворителей», фашистские державы распоясывались все больше и в конце концов повели систематическую охоту на суда других держав (включая суда Англии и Франции), направлявшиеся в порты республиканской Испании. Иногда нападения производились военными кораблями под флагом Франко, иногда подводными лодками и самолетами «неизвестной национальности».

К весне 1937 года положение настолько обострилось, что представители трех скандинавских стран – Швеции, Норвегии и Дании – внесли 30 апреля на обсуждение подкомитета жалобу, в которой настойчиво просили принять экстренные меры для охраны судоходства в испанских водах. СССР полностью поддержал скандинавов. Англия и Франция заняли двусмысленную позицию: на словах выразили сочувствие этой жалобе, а на деле обнаружили полное равнодушие. В результате пиратские действия фашистских держав летом 1937 года приняли столь вопиющие формы и размеры, что не только демократические круги, но и могущественные судоходные компании Англии и Франции подняли громкие крики протеста. Это имело быстрый и благоприятный эффект.

10 сентября 1937 года по приглашению Англии и Франции в Нионе (Швейцария) состоялась конференция девяти держав (Англии, Франции, СССР, Турции, Греции, Югославии, Румынии, Болгарии, Египта), на которой СССР, представленный Народным комиссаром иностранных дел M. M. Литвиновым, резко поставил вопрос о принятии действительно серьезных мер против фашистского пиратства на море. Так как тут были замешаны интересы влиятельных капиталистических групп, то представители Англии и Франции заняли в Нионе совсем иную позицию, чем в лондонском комитете по «невмешательству». В результате четырехдневной работы конференции 14 сентября 1937 года состоялось подписание Нионского соглашения, по которому англо-французские морские силы взяли на себя патрулирование Средиземного моря. Другие участники этого соглашения обязались патрулировать собственные территориальные воды. Патрульные корабли должны были открывать огонь по всякой подводной лодке, атакующей любое неиспанское судно. Эффект Нионского соглашения превзошел самые лучшие ожидания. Волна пиратства в Средиземном море сразу упала. Зимой 1937/38 года нападения на неиспанские суда стали редким явлением…

Возвращаюсь, однако, к истории британского плана.

Только 16 октября 1937 года в Лондоне возобновилось его обсуждение. На этот раз инициатива принадлежала французскому правительству.

Слегка перефразировав текст британского плана, Корбен внес в подкомитет документ из пяти пунктов, единственным новшеством в котором было предложение немедленно произвести «символическую эвакуацию» иностранных комбатантов с учетом диспропорции в их числе на той и другой стороне фронта. В сопроводительной речи Корбен заявил, что, если эти пять пунктов не будут приняты в кратчайший срок, французское правительство станет считать политику невмешательства окончательно провалившейся и вернет себе свободу действий.

Плимут полностью поддержал представителя Франции и точно так же закончил словами о решимости британского правительства вернуть себе свободу действий в случае неудачи нынешней попытки добиться единогласия[102]. Это звучало почти как угроза в отношении фашистских держав. В первый момент мне невольно подумалось: «Неужели Англия и Франция кое-чему научились?» Но потом я вспомнил все, что происходило за этим столом на протяжении минувших тринадцати месяцев, и пришел к выводу: «Нет, они неисправимы».

Этот вывод был горек, но правилен.